Ей очень хотелось спать, глаза упрямо закрывались, как у
куклы, которую положили на спину. Игла никак не хотела попадать куда надо,
царапала кожу, но совсем небольно.
Глава 5
Тобольск, октябрь 1981 года
На пыльной сцене городского Дворца пионеров хореографический
ансамбль отплясывал «Русскую кадриль». Мальчики в желтых шелковых косоворотках,
девочки в сапожках и голубых сарафанах весело носились по сцене, подбоченясь,
громко топали под заводную музыку.
Толстуха Галя Малышева, инструктор отдела пропаганды, не
выдержала и стала притопывать ногой в такт, шепотом подпевать залихватской
песенке:
Фабричная, колхозная, смешная и серьезная…
– Галька, перестань! – ткнул ее локтем в бок сидевший рядом
Володя Точилин, инструктор по работе с творческой молодежью. – Мы же все-таки
комиссия горкомовская, веди себя солидно. Вон с Вениамина бери пример.
Вениамин Волков сидел и смотрел на сцену с совершенно
каменным лицом, как и подобает члену горкомовской комиссии, явившейся поглядеть
на репетицию праздничного концерта, посвященного очередной годовщине
Октябрьской революции.
– Классный у нас ансамбль! – хлопнув себя по широкой
коленке, громко прошептала Галя. – Хоть в Москву посылай! Да и за границу
можно, в Карловы Вары. Эй, товарищ завотделом культуры, ты бы посодействовал
развитию молодых талантов, – весело подмигнула она Волкову.
Он ничего не ответил, даже головы не повернул в ее сторону.
Он не мог оторвать своих чистых, прозрачных глаз от сцены.
По сцене летали легкие ножки солистки. Узенькие ступни,
обутые в мягкие танцевальные сапожки, почти не касались пола. У многих девочек
ансамбля косы были искусственные, приколотые, и даже по цвету немного
отличались от их живых волос. А у солистки коса была своя, толстая, блестящая,
пепельно-русая. Лиф голубого сарафана туго перетягивал тонкую талию, широкая
юбка развевалась над стройными длинными ногами.
Веня видел перед собой раскрасневшееся, чуть удлиненное
личико, веселые ярко-голубые глаза. Девочке было лет шестнадцать. Малышева не
выдержала и восторженно зааплодировала солистке.
– Нет, ну точно их надо в Москву отправить, на какой-нибудь
конкурс! Такие таланты в нашей глуши пропадают! – громко сказала она.
– Да, Таня Костылева у нас самородок, – гордо кивнул
директор Дворца пионеров, сидевший рядом и внимательно следивший за реакцией
членов комиссии.
Следующая репетиция будет генеральной, на нее придут из
горкома партии. А на концерт обязательно заявится какое-нибудь идеологическое
начальство из области. Музыка кончилась. Дети на сцене на секунду застыли в
финальных торжественных позах. В зрительном зале сидело не больше десяти
человек. Все зааплодировали. Все, кроме заведующего отделом культуры Вениамина
Волкова. Он сидел не шевелясь и смотрел на голубоглазую солистку. В ушах его
гремело: «Таня Костылева. Таня Костылева…»
– Дикий ты какой-то, Волков, – пожала пухлыми плечами
Галина, – хоть бы сдвинул ладошки-то разок!
«Русская кадриль» была последним номером концерта. Теперь
членам комиссии горкома ВЛКСМ предстояло пройти в кабинет директора Дворца
пионеров для чаепития и обсуждения программы концерта.
– Ну, что скажете, комсомол? – спросил директор, усаживаясь
во главе щедро накрытого к чаю стола. – Угощайтесь, товарищи, самоварчик
горячий. Вам как, Вениамин Борисович, покрепче чайку?
«Мертвые не воскресают, – думал Веня, машинально кивая
директору, – я не сошел с ума. Все просто. У Тани Костылевой был родной брат,
кажется, его звали Сергей. У этого Сергея вполне может быть дочь такого
возраста. И он вполне мог ее назвать в честь своей погибшей сестры Татьяной.
Ничего удивительного, что девочка так похожа на ту Таню. Вовсе ничего удивительного.
Это ведь достаточно близкое родство».
– Вениамин, вам нехорошо? – тихо спросила его пожилая
руководительница танцевального ансамбля. – Вы очень бледный.
– А? Что? – спохватился он. – Нет, со мной все нормально.
«Так нельзя, надо держать себя в руках, – подумал он,
улыбаясь через силу, – это может плохо кончиться».
– Концерт замечательный, – громко сказал он вслух, –
особенно хорош танцевальный ансамбль. Галя права, ребят надо вывозить на
областные конкурсы и даже в Москву можно. Хор совсем неплох, но, мне думается,
кроме революционных и пионерских песен, можно ввести одну какую-нибудь веселую,
детскую, особенно когда выступает младшая группа. Что касается чтецов, то их
лучше одеть нарядней. Слишком уж они у вас строгие. Все-таки концерт
праздничный. Пожалуй, замечаний больше нет.
Он одарил присутствующих своей обаятельной белозубой
улыбкой.
После чаепития комиссия в сопровождении директора прошла по
всем пяти этажам дворца. Директор демонстрировал оформление к празднику и
наглядную агитацию.
Дверь в актовый зал была приоткрыта, оттуда в проходивших
ударила оглушительная волна рок-н-ролла. Заглянув, они увидели на сцене Таню
Костылеву. В коричневом школьном платье, без черного фартука, она отплясывала
бешеный танец под знаменитую композицию Элвиса Пресли. Ее партнер, высокий
стройный мальчик в синих школьных брюках и клетчатой ковбойке, крутил и
перекидывал ее легко, как пушинку. Распущенные пепельные волосы взлетали и
рассыпались по грубому коричневому платью, падали на тонкое раскрасневшееся
лицо. Чуть выпятив яркие губы, девочка машинально сдувала волосы со лба.
– Я надеюсь, это вы не собираетесь включать в концертную
программу? – усмехнувшись, спросил Волков директора Дворца пионеров.
Та, другая Таня, родная тетя солистки, тоже здорово
танцевала. У нее тоже были ярко-голубые глаза и длинные густые пепельно-русые
волосы. В классе она считалась самой красивой девочкой. А Веня Волков был
гадким утенком, и только в девятом что-то с ним произошло.
Он вырос за одно лето на семь сантиметров. Плечи стали
широкими, голос сделался низким, по-настоящему мужским. Он начал бриться. Он с
удивлением обнаружил, что на него заглядываются девочки.
Успехом у одноклассниц пользовались двоечники, приблатненные
хулиганы. Они были яркими, мужественными, отчаянно-храбрыми. Они курили, пили
портвейн, сплевывали смачно сквозь зубы, матерились через слово, никого и
ничего не боялись.
Отличников и тихонь презирали. А Веня Волков был отличником
и тихоней. Но он был очень сильным физически, он мог дать отпор любому
приблатненному лбу. В девятом классе уже никто не смел презирать Веню. Слишком
хорошо он дрался.
Таню проиграл в карты настоящий блатарь, не школьник, а
только что вернувшийся из колонии Вова Сизый. Он подстерег девочку вечером в
темном переулке. Веня Волков оказался рядом совсем случайно.
