Намеченные гастрольные поездки надо отменять. Плакали бы
волковские денежки, но тут у шаха в люксе в «Метрополе» обнаруживают убитую
валютную проститутку. Все улики говорят против сластолюбивого араба. Никакие
деньги, никакие дипломатические вмешательства не помогают. Шах садится на
скамью подсудимых, оттуда попадает в спецлагерь для иностранцев.
А Оля Ивушкина до сих пор поет. Только полностью сменила
имидж. Теперь она – роковая блондинка с силиконовой грудью.
Белая «Волга» въехала на извилистую эстакаду перед зданием
Шереметьева-2.
– Лен, а что у вас там с коляской случилось? – неожиданно
вспомнил Гоша.
– Потом расскажу. Смотри, вон там дырка, можно
припарковаться.
Глава 20
Поздним вечером, лежа в теплой ванне с лавандой, Регина
стала напевать себе под нос мелодию какой-то песенки, потом вспомнила слова:
Когда душа раздета и разута,
Так сладко засыпать к стене лицом,
Птенцом в горсти казенного уюта…
У Регины была отличная память на тексты, особенно на
стихотворные. Ей приходилось слушать множество песен, сидя с Веней на
прослушиваниях, присутствуя иногда на клипов озвучках. Часто какой-нибудь
случайный кусочек накрепко застревал в памяти, прилипал к языку и напевался сам
собой. «Что это? Откуда? Это не попса. Мелодия совсем другая и текст…»
Закутавшись в мягкий махровый халат, Регина забралась с
ногами в большое кожаное кресло и закурила.
Вот вспыхивает спичечный огонь в прозрачном шалаше твоих
ладоней…
И тут она вспомнила: высокий молодой человек на сцене
дурацкого пионерского зала, в котором Веня прослушивает всякую уличную
шелупонь.
Молодой человек не стоит, а сидит на краю сцены. У него
неприлично грязные ботинки сорок четвертого размера. На коленях – гитара.
Большие руки, сильные гибкие пальцы. Очень приятный голос.
– Синицын! – Регина даже шлепнула себя по голой коленке. –
Конечно, это кусок из песни Синицына, того самого, с которого все началось.
– Почему ты так уверенно отшил его? – спросила она Веню,
когда высокий молодой человек ушел. – По-моему, в нем что-то есть.
– А по-моему, ничего, – ответил Веня раздраженно, – все это
было хорошо для московских кухонь начала восьмидесятых.
– Как знаешь, – пожала плечами Регина. Вечером того же дня,
под гипнозом, Веня рассказал о ночном пикнике на берегу Тобола с новыми
подробностями.
– Веня, этого парня надо держать под контролем, – сказала
Регина потом за ужином, – зря ты отшил его. Он может быть опасен. Лучше было бы
сделать раскрутку, отснять пару клипов. Ты ведь знаешь, это все равно что
посадить на иглу. Он бы стал ручным и тихим, он бы забыл все, что было
четырнадцать лет назад, – если он вообще что-нибудь помнит о крови на свитере.
– Он помнит. Мне тяжело его видеть. Мне страшно. – Хорошо, –
вздохнула Регина, – я возьму это на себя.
Ей быстро удалось узнать, что жена Дмитрия Синицына Катя
наркоманка. Она позвонила им домой.
– Здравствуйте, Митя. Это Регина Валентиновна Градская. Вы
помните меня?
– Да, конечно. Здравствуйте, – было слышно, что он
растерялся и обрадовался. Он, конечно, помнил ее – после его прослушивания
прошло всего лишь три дня.
– Я вам должна сказать, ваши песни произвели на меня очень
сильное впечатление. Нам надо встретиться и поговорить. Что выделаете сегодня
вечером?
– Я… Я свободен.
– Ну и отлично. Могу подъехать к вам через час, если не
возражаете.
– Спасибо… – смущенно замямлил он. – Но я живу на окраине, в
Выхине.
– Ерунда, – улыбнулась в трубку Регина, – я на машине.
Диктуйте адрес.
– У нас с Вениамином Борисовичем иногда не совпадают вкусы,
– говорила она, сидя на старом диване в убогой двухкомнатной квартирке в
Выхине. – Он человек деловой и жесткий. Он не увидел перспективы в ваших
песнях, а я все эти дни не могу их забыть. Я так давно и счастливо живу, что
вот уже себя не замечаю и, если неожиданно встречаю, не узнаю и в гости не
зову.
Она пропела это тихо и точно, с задумчивой улыбкой. Синицын
покраснел от удовольствия.
– Неужели вы сразу запомнили наизусть? – спросила худенькая
стриженая Катя, переводя восхищенные глаза с гостьи на мужа.
– Как видите, да. У меня хорошая память на талантливые
стихи. Их сейчас так мало, а уж в нашем попсовом бизнесе И вовсе нет. Вы мне
дадите кассету?
– Да, конечно, с удовольствием, – сказал Митя. А Катя тут же
вскочила и побежала в другую комнату. Она вернулась через минуту, у нее в руках
была целая коробка кассет.
– Малыш, зачем так много? – смутился Синицын.
Регина просидела у них часа два, пила дрянной растворимый
кофе, говорила о литературе и музыке, о загадочной природе таланта. Она ничего
не обещала. Только восхищалась Митиными песнями и сетовала на бездарность
современной попсы и на холодный прагматизм своего мужа.
– Проводите меня до машины, Митенька, – попросила она, когда
он подал ей пальто в прихожей.
Они вышли в пустой заснеженный двор. Стояла звездная
январская ночь.
– Я вижу, у вашей Катюши серьезные проблемы. – Регина
старалась говорить как можно мягче и сочувственней.
– Ну, есть некоторые сложности со здоровьем…
– Не надо меня стесняться, Митюша. Я врач, причем именно
такой врач, какой нужен вашей жене. Ведь Катя употребляет наркотики.
– Неужели это уже заметно с первого взгляда? – испуганно
спросил он.
– Мне – да. Но я специалист. У меня глаз наметанный.
– Это продолжается полтора года. Я пытаюсь бороться, но все
без толку. Честно говоря, иногда мне кажется, что это безнадежно.
– Вы ошибаетесь, Митюша. На мой взгляд, пока процесс вполне
обратим. Если, конечно, не терять времени.
– Она уже лежала в больнице, и к частным наркологам мы
обращались. Это очень дорого, а эффекта никакого.
– Знаете что, – Регина тронула его руку, – я попробую вам
помочь. Я поработаю с вашей Катей. Насчет денег не беспокойтесь. Я давно уже
могу себе позволить лечить бесплатно. Я всегда чувствую, мой это больной или
нет. Берусь только тогда, когда случай кажется мне интересным. И не
безнадежным…
