– Хорошо, Веня, я расскажу тебе. Но не сразу. Четырнадцать
лет – это очень много, это почти целая жизнь.
Они уже подъезжали к Лениному дому.
– Когда мы увидимся? – спросил он, останавливая машину у
подъезда.
– Я позвоню тебе.
Он достал из кармана визитку и подчеркнул два из пяти
номеров.
– Это сотовый и кабинетный. А я могу позвонить тебе? Что
сказать, если твой муж возьмет трубку?
– Конечно, можешь, – улыбнулась она, – если мой муж возьмет
трубку, ты просто поздороваешься и попросишь позвать меня к телефону.
Прежде чем выпустить из машины, он еще раз впился в нее
своим жадным, болезненным поцелуем. Лена вдруг испугалась, что кто-нибудь из
соседей пройдет мимо, заглянет в машину, нагло вставшую у самого подъезда, и
узнает ее. «Измена – это как воровство, – думала она, целуясь с Волковым, – это
хуже воровства… Хотя изменой здесь и не пахнет».
Влетев в подъезд, она бросилась вверх по лестнице, пробежала
несколько пролетов и, остановившись на площадке между этажами, прижалась лбом к
холодной кафельной стене. Она стояла так до тех пор, пока не услышала звук
отъезжающей от подъезда машины. И только после этого, глубоко вздохнув,
спокойно поднялась к двери своей квартиры.
Глава 23
– Я из уголовного розыска, – Мишаня Сичкин протянул
охраннику свое удостоверение.
Тот изучал тщательно и молча. Наконец, не сказав ни слова,
отступил и пропустил Мишаню в дверь.
Редакция журнала для мужчин с многозначительным названием
«Дикий мед» занимала один этаж четырехэтажного панельного здания на окраине
Москвы. Когда-то здесь был детский сад. Во дворе еще стояли качели, лесенки,
сказочные домики.
– Здравствуйте, где я могу найти Ирину Сергеевну Москвину? –
обратился Мишаня к размалеванной, стриженной почти наголо девице, которая
сидела за компьютером в приемной.
– До конца коридора, направо, – ответила девица, не отрывая
глаз от экрана.
– Ирка, следи за лицом! – гремел раскатистый бас из-за
приоткрытой двери в конце коридора. – Голову держи, держи, я сказал! Улыбайся!
Да не скалься ты, как дворняжка на кота! Ласковей, Ира, ласковей!
Мишаня осторожно заглянул в дверь. Посреди большой комнаты,
ярко освещенной софитами, на полосатом матраце полулежала грудастая блондинка.
На ней не было ничего, кроме распахнутого ефрейторского кителя с какими-то
значками и медальками и фуражки, кокетливо надвинутой на одну бровь.
Спиной к двери у штатива с фотоаппаратом прыгал приземистый
коротконогий мужик в черных джинсах.
– Вам кого, молодой человек? – спросила девица. Она первая
заметила Мишаню и обратилась к нему так спокойно, словно была полностью одета.
– Извините, – Мишаня кашлянул, – я из уголовного розыска.
Мне надо поговорить с Ириной Москвиной.
– Документик покажите, – обернулся к нему фотограф. Мишаня
протянул удостоверение.
– Ирина Москвина – это я, – сообщила девица. Лениво поднявшись
с матраца, она скинула с себя китель, сладко потянулась, разминая затекшие
мышцы. Фуражка упала на пол, фотомодель пнула ее босой ногой и прямо так, в чем
мать родила, направилась к Мишане, застывшему у двери.
– Чем обязана? – спросила она серьезным, официальным
голосом. – Все, Жорик, гаси свет. Перекур. Ко мне, видишь, из милиции пришли.
– Ирина Сергеевна, я должен задать вам несколько вопросов, –
промямлил Мишаня, не зная, куда девать глаза.
– – Задавайте, – разрешила красотка.
– Куда можно пройти, чтобы спокойно побеседовать? – спросил
Мишаня, глядя в сторону. – И, простите, вы не могли бы одеться?
– Ах да! – спохватилась фотомодель. – Пардон, привычка.
Она исчезла за ширмой в углу комнаты и появилась через
Минуту в белом махровом халате до пола.
– Пройдемте в соседний кабинет, – пригласила она Мишаню.
– Это надолго? – спросил коротконогий фотограф.
– Минут на двадцать, – пообещал Сичкин. Соседний кабинет
оказался крошечной комнатой, уставленной ящиками с какой-то аппаратурой. В углу
примостились журнальный столик и два кресла.
– Ирина Сергеевна, – начал Мишаня, усаживаясь, – вы были
знакомы с певцом Юрием Азаровым?
– Вот оно что, вы насчет этого… Да, я была знакома с Юркой.
– Как давно и насколько близко?
– Нас Вероника Роговец познакомила, полгода назад.
– Вероника – ваша подруга?
– Да.
Ирина достала из кармана халата длинные коричневые сигареты
«Мор» с ментолом, Мишаня вытащил свой «Ротманс», щелкнул зажигалкой, давая даме
прикурить.
– Скажите, в последнее время у них с Азаровым не было
каких-либо серьезных конфликтов, ссор?
– Я не люблю влезать в чужие дела, – пожала плечами Ирина.
В отличие от своей подруги и коллеги Вероники Роговец эта
девица вела себя вполне естественно. Ей было совершенно все равно, какое она
производит впечатление. На вопросы она отвечала вежливо и флегматично, не
размахивая ресницами, не выпячивая нижнюю губу. Она просто сидела напротив,
курила и спокойно глядела Сичкину в глаза.
– Я понимаю, – кивнул он, – и все-таки вы сами сказали,
Вероника – ваша подруга. Наверняка она делилась с вами какими-нибудь
проблемами.
– Да, Ника любит потрепаться. Она много чем делилась.
– Про ссоры с Азаровым рассказывала?
– Они серьезно не ссорились. Так, поцапаются иногда по
мелочи. Знаете, Ника как газировка. Пены много, но оседает быстро.
– А вообще у нее есть проблемы в отношениях с мужчинами?
– У Ники? – Ирина засмеялась. – Да никаких у нее проблем. С
чего вы взяли?
– Мне кажется, у женщины, которая постоянно прибегает к
услугам психотерапевта, должны быть проблемы, – задумчиво пробормотал Мишаня.
– А, это вы про Градскую? – догадалась Ирина. – Я, честно
говоря, тоже не понимаю, зачем Нике это понадобилось. Она прямо свихнулась на
всякой мистической фигне, только и слышно: «карма», «астрал». Книжки стала
читать.
– Кстати, с Градской вы знакомы?
– Мельком.
– Вам приходилось с ней общаться, разговаривать?
