Он решил вылететь в Тюмень завтра вечером. От предчувствия
большого дела и большой удачи у него чесались руки.
Глава 30
Лена открыла окно в номере и закурила. Она думала о том, что
сказать завтра утром в районном психдиспансере. Станет ли вообще кто-нибудь с
ней говорить? Есть ли смысл туда идти?
Предположим, в ноябре-декабре восемьдесят второго кто-то мог
просмотреть карты больных, стоявших на учете там наверняка есть группа крови.
Сам убийца? Вряд ли. Для него это было бы слишком рискованно. Или нет? В любом
случае он должен был либо иметь знакомых в этом диспансере и как-то серьезно
обосновать свое странное желание заглянуть в картотеку, либо у него был
какой-то иной доступ туда, официальный. У кого может быть официальный доступ? У
сотрудника милиции, прокуратуры, у психиатра из другого района или города. Ведь
не подпустят же к картотеке кого попало… Конечно, человек посторонний может
что-нибудь сочинить, но в таком случае он рискует, что его запомнят и
разоблачат. Нет, убийца не стал бы так подставляться.
К Слепакам приходила женщина. Предположим, светлый свитер
ручной вязки за печку сунула она. Тогда вполне логично, что она же имела доступ
к картотеке. Жена Волкова психиатр… Нет, опять не сходится. Раиса Даниловна
сказала, что женщина была «страхолюдная». Регина Градская – настоящая красавица.
Изменила внешность? Да, это логично. Женщина многое может изменить в своей
внешности. Но она не сделает себя настолько некрасивой, чтобы это запоминалось
как главная ее черта.
"Ладно, оставим пока Волкова и Градскую в покое, чтоб
не путаться. Будем считать, что у нас есть уравнение с двумя неизвестными. Икс
и Игрек. Мужчина и женщина. Сначала это уравнение надо составить, а потом
проверить его верность, заменив Икс и Игрек Волковым и Градской. Но это потом,
пока рано…
Итак, женщина Игрек стала сообщницей маньяка Икс, помогла
ему подставить пьяницу, подкинуть улики. После того как арестовали Слепака,
убийства прекратились… Он больше не убивал? Она что, вылечила его?"
Лена вдруг вспомнила, что психолог Кроуэл писал в своей
статье, что часть маньяков и половых психопатов поддается лечению гипнозом, что
эти больные весьма внушаемы, и известны случаи, когда гипноз и психотерапия
делали их полностью здоровыми. Если болезнь связана не с органическими
патологиями, не с шизофренией, олигофренией и тому подобным, то всегда есть
надежда… Однако эта надежда никому не нужна. Она существует только
теоретически. Злодеев, серийных убийц, признанных вменяемыми, не лечат.
Общество избавляется от них. И, наверное, правильно делает. Хотя американский
психолог Дэвид Кроуэл с этим не согласен…
Лена плохо разбиралась в психиатрии и сейчас пожалела, Что
не взяла с собой журнал со статьей или компьютерную распечатку своего перевода.
Конечно, одной статьи мало. Надо бы поговорить с профессионалом. Но где же его
возьмешь? Ведь не в местном же психдиспансере! Надо бы хоть учебник почитать.
Учебник психиатрии…
Стало холодно. Лена закрыла окно, накинула куртку. Но все
равно ее знобило. Она вспомнила, что учебник психиатрии читал Митя. Значит, он
шел тем же путем. И чем это кончилось?
Лена взяла эмалированную кружку, вылила в унитаз кофейную
гущу, помыла кружку и кипятильник. Чтобы согреться, надо было выпить чаю. В
боковом кармане сумки должна быть пачка земляничного «Пиквика» в пакетиках. Она
положила ее в последний момент, не на дно вместе с кофе и сахаром, а в боковой
карман.
Присев на корточки перед своей сумкой, Лена вдруг
обнаружила, что боковой карман открыт, «молния» расстегнута. Она помнила точно,
что не залезала в него днем. «Молнию» основного отделения сумки она, наоборот,
оставила открытой. А сейчас она была застегнута.
Пачка «Пиквика» оказалась на месте. Лена открыла сумку.
Теперь не было никаких сомнений – кто-то рылся в ее вещах. Рылся аккуратно,
даже тактично. Но не учел мелочей: перепутал застегнутые и расстегнутые
«молнии», поленился сложить ночную рубашку и прочее нижнее белье назад, в
отдельный полиэтиленовый пакет, А вот свитер и шерстяную юбку, наоборот,
сложили значительно аккуратней, чем это сделала сама Лена, собираясь в спешке.
«Может, горничная? Но их за это увольняют. И потом, номер не
убран, обычно убирают по утрам…» – кроме мысли о нечестной горничной, ничего
утешительного в голову не приходило.
Разобрав свои вещи, Лена обнаружила, что все цело, все на
месте. Ее просто обыскали. Зачем? На продолжение московской эпопеи это не
похоже. Это что-то новенькое…
– О Господи! Сделай так, чтобы милый разговорчивый Саша
действительно оказался фээсбэшником, а не кем-то еще. Или пусть он будет из
МВД. Вдруг Мишаня озаботился больше, чем мне показалось, и решил меня здесь
подстраховать? Нет, он бы предупредил. И сам Саша вел бы себя иначе. Может, ему
поручил вести меня майор Иевлев? Дай Бог, если так…
* * *
Мишаня Сичкин был в трауре. Он только что узнал о
скоропостижной смерти двух подследственных – Лиханова Андрея Игоревича, 1967
года рождения, и Кабаретдинова Руслана Эльдаровича, 1970 года рождения. Оба
были аккуратно задушены сегодня ночью.
Лопата и Коготь сидели в разных камерах, одинаково
переполненных. Разумеется, никто из сокамерников ничего не видел и не слышал.
"Вот ведь чертова баба! – думал Мишаня, расхаживая по
кабинету и смоля седьмую сигарету за это утро. – Севу она не тронула, умная,
стерва. Конечно, кто-то ведь должен получить вышака за Азарова. Как же без
Севы? Она сделала отличный ход. Как там у Высоцкого? «Ход конем по голове».
Мишаня не мог сосредоточиться. Он злился и нервничал. Не в
его компетенции было вычислять человека, который мог снять копию с записи
допроса Севастьянова и передать Градской. Но он с самого начала должен был
подумать об этом. Должен был, но не подумал.
Телефонный звонок прогремел так неожиданно, что Мишаня
вздрогнул.
– Это Иевлев, – услышал он, подняв трубку, – поговорить
надо.
– Надо, – эхом отозвался Сичкин, – и лучше на свежем
воздухе.
Через полчаса они сидели на лавочке, в глубине сада
«Эрмитаж». Было ясное утро. Худые весенние воробьи с веселым Щебетом прыгали
вокруг размокшей корки. Молодые мамы, медленно прогуливаясь со своими
колясочками, по непросохшим аллеям, подставляли лица теплому солнцу. Два майора
сами не заметили, как перешли на «ты».
– Сегодня ночью я вылетаю в Тюмень, – сообщил Иевлев, глядя,
как ловкая облезлая ворона под шумок утащила корку, о которой долго и бурно
спорила дюжина воробьев, – Жена твоего шефа решила заняться частным
расследованием. Думаю, пора поставить его в известность. Не ровен час,
останется твой полковник вдовцом с малым ребенком на руках.
