В дверь коротко постучали. В кабинет решительными шагами вошел молодой человек лет двадцати пяти, худой и изящный. У него была бородка соломенного цвета, а на лбу незагоревший след от банданы или от бейсболки. Из-за этого следа половина лба у него была смуглая, а половина – белая.
– Я случайно услышал из коридора ваш разговор и решил явиться с повинной! Я тот злодей, которого вы ищете! – произнес он и торжественно сунул руку в карман.
У опера Ушицына оказалась реакция мангуста. Он прыгнул и, сбив молодого человека с ног, уселся на него сзади, завернув ему руку к голове. Молодой человек ворочался на полу. Папа Гаврилов и Петя ошеломленно моргали.
– Вот видите… Раскрыто дело! И никаких… писателей… не надо! – с торжеством пропыхтел Ушицын, обращаясь к папе Гаврилову.
В этот момент Маша повела себя странно. Видимо, находясь в состоянии шока, вначале она убрала в холодильник банки и пластиковый контейнер, а потом сдернула с ноги туфлю и с визгом принялась колотить опера по спине.
– Что она делает?! Вова, убери ее от меня! – завопил Ушицын.
Матушкин бросился оттаскивать девушку, но споткнулся о стул и повалился поверх Ушицына. Лежащий молодой человек тихо охнул.
– Эй! Слезьте с меня, вы двое! Пусть на мне сидит кто-нибудь один! Ну или хотя бы по очереди! – потребовал он.
Пробормотав «Вова, держи его! Я оружие у него проверю!», Ушицын ухитрился просунуть руку в карман к молодому человеку, однако вместо пистолета извлек смартфон.
– Что это? – спросил Ушицын озадаченно.
– А на что похоже? – язвительно спросил молодой человек.
– Это мой смартфон! – Маша прыгала на одной ноге, потому что на другой не было туфли.
– Вы уверены, что ваш?
– Да уж уверена. Я каждую трещинку на его экране знаю!
Ушицын отпустил молодого человека. Тот встал, морщась и разминая руку.
– А этого мужчину знаете?
– И его знаю. Это Емельян Новицкий… Наш гардеробщик! – произнесла Маша с вызовом.
Молодой человек бросил на нее мстительный взгляд.
– Придушу! – пообещал он.
Ушицын на всякий случай опять схватил его за запястье.
– А чаша где? – грозно спросил он.
– Какая чаша?
– Скифская!
– Понятия не имею! Вам поручили искать – вот и ищите! – огрызнулся молодой человек.
– И найдем! – пообещал Ушицын. – Минуточку! А почему вы сказали, что явились с повинной?
– Я услышал, как Маша сказала, что опять свой телефон посеяла, и пришел признаться, что это я его взял, пока она тут всех не перебаламутила. И всё! Чаша тут при чем?
– А зачем вы похитили смартфон? – пытался сообразить Ушицын, которому мучительно хотелось раскрыть хоть что-нибудь.
– Позвольте мне внести свою лепту! Подозреваю, что смартфон моей дочери он взял на том неубедительном основании, что он ее бывший жених! – заявил Гупт. – Но я, разумеется, категорически против! И жена моя, ее бедная мама, тоже не умирает от счастья! Раньше, когда он был научным сотрудником – с этим можно было бы смириться. Неглупый молодой человек! Конечно, сидит без копейки, конечно, квартиры своей нет, даже комнату снять не в состоянии, – но все же научный сотрудник, не пьет, не курит, подает какие-то надежды – в наше время и это хорошо! Но сейчас, когда он гардеробщик, что я скажу своей родне? Что я, директор музея Гупт, выдал свою единственную дочь за гардеробщика? Она, конечно, страдает – но разве я не страдаю? Разве ее мама не страдает?
– Не страдает! Как-то незаметно! – сердито отрезала Маша.
Гупт отвернулся. Спина у него была пугающе прямая. Лысина блестела как апельсин под лампой.
– Да-да, я понимаю, что вмешиваю посторонних людей! Но обрати внимание, что с таким характером тебя можем терпеть только мы, твои родители. Мы с мамой готовы и дальше нести свой крест! Куда тебе спешить? Даже и в пятьдесят лет еще не будет поздно испортить себе жизнь! А потом, когда мы умрем, ты сможешь распоряжаться своей судьбой как угодно! Выходи замуж за гардеробщика, отправляйся пешком на Северный полюс, охоться на китов – делай всё, что твоей душе угодно!
Ушицын окончательно отпустил руку молодого человека и опять уселся на снарядный ящик.
– Всё равно не понимаю, зачем тебе смартфон понадобился! – сказал он.
– Надо было в Интернет влезть. Мой разрядился, – объяснил Емельян.
– А попросить нельзя было? – предложил свой вариант капитан Матушкин.
– Ну тогда и конфеты нужно просить! Они, между прочим, мои! Сухарики Гупта, а конфеты мои! И стол, с которого вы их берете, тоже мой! – обиженно объяснил жених-гардеробщик.
Матушкин удивленно установился на свою руку и обнаружил, что злодейская рука, опять не посоветовавшись с ним, уже расправилась с сухариками и теперь помаленьку таскает с соседнего столика конфеты. Капитан смутился и, скрывая улики, торопливо наступил на упавший фантик.
– Да ладно… чего мы к этому смартфону пристали? Вот ерунда какая! – сказал он примирительно.
– И почему сразу «сухарики Гупта»?! У меня, между прочим, имя есть – Марк Иосифович! Я твой директор! И даже можно сказать – несостоявшийся папа! – забухтел Гупт.
– Поставьте чайник, папа! Он, как всегда, у вас на столе! – предложила Маша.
– Да-да! Чайник! – заторопился Гупт.
Но чайник так и не был поставлен, потому что в этот момент произошла непонятная вещь. В узенькое окошко просунулась пухлая женская рука с большим перстнем на безымянном пальце. Оторопевший Матушкин начал было приподниматься, но тут ему в лицо с близкого расстояния полыхнула вспышка. Капитан ослепленно застыл, сгибом локтя закрывая лицо.
– Что это было? – воскликнул Ушицын.
– Нас кто-то сфотографировал. А у меня, кажется, рот был открыт! Некрасиво! Еще выложат в Сеть! – растерянно ответила Маша Гупт.
Все кинулись наружу. Рядом со входом в музей, у пушек, стоял озадаченный сержант Елкин.
– Во дела! – произнес он.
– Ты что-нибудь видел? – бросился к нему Ушицын.
– Да. Женщина забралась на балкон и в окно руку сует. Я, значит, к ней, а она заметила меня, спрыгнула – и шасть за угол. Я подбежал, а там отдыхающие толпой валят. Не нашел, короче!
– А опознать ее ты бы смог? – спросил Матушкин.
Елкин вскинул руки к голове и зашевелил пальцами:
– А как же? Запросто! Волосы такие пышные рыжие и темные очки-хамелеоны на треть лица!
Следователь покачал головой:
– Ничего себе приметы! Очки можно снять. А рыжие волосы скорее всего парик. Ты что, Елкин, детективов не читаешь?
