– Я абыдыляс! – сообщила Рита в щелку.
Дверь сотрясалась от ударов. Однако это были старые двери, еще дореволюционные, с мощными петлями. И закрыты на засовы, а не на шпингалеты.
– Бе-бе-бе! – с торжеством крикнула Рита и выскочила из дома.
Первыми, кого она увидела во дворе, были Саша и Костя, поймавшие в фонтане здоровенную фиолетовую жужелицу и возвращавшиеся домой.
– Она ядовитые капли выделяет! Не трогай ее! – предупреждал Костя.
– Я знаю. Я ее в твоей кепке несу, – успокаивал его Саша. – Давай ей ту улитку скормим, у которой панцирь треснул!
– Это ту, которую мы гипсовым бинтом обкрутили? Жалко! – сказал Костя.
Недавно Саша и Костя нашли на стене дома виноградную улитку размером с кулак. Улитка была высоко. Чтобы снять ее, они стали толкать ее шваброй. Улитка упала, и панцирь треснул. Саша и Костя бросились в аптеку и купили для неё гипсовый бинт.
– Да, жалко! – признал Саша. – Но жужелица, может, целую неделю в фонтане просидела! И, кстати говоря, улитка все равно размножиться уже не сможет!
– Но она же уже наша! Мы ее приручили! – возразил Костя.
Саша задумался.
– Да, – сказал он. – Ты прав! Значит, нам придется кормить жужелицу молодыми улитками и не кормить ее старой, которая наш друг…
Однако жужелице пришлось еще немного посидеть без обеда, потому что навстречу братьям вылетела Рита.
– Вы сто, убезаи? А я вас закьия! – сообщила она.
– Где ты нас закрыла? – не понял Саша.
– Там! – показала Рита.
И хотя калитка была метрах в десяти, братья услышали удары. Там, в квартирке, кто-то усердно высаживал дверь. Врезался в нее плечами, бил ногами, рычал. Костя хотел проникнуть в дом и посмотреть в щелку, кто это, но звуки были слишком страшные. Саша схватил брата за руку, другой рукой поймав ворот Риты.
– Бежим! – скомандовал он, и они понеслись к парку рассказывать папе, что Рита кого-то заперла. Но, не добежав до парка, они налетели на какого-то человека, едва не сбив его с ног.
– Стой! Куда летим? – весело воскликнул человек.
Подпрыгивая, Костя задрал голову. Перед ними стоял лейтенант Ушицын. Это был определенно он, однако в чем-то уже и не он. Усы его даже походили на усы, а брови – на брови. И одежда была какая-то другая: не форма, а плавки-шорты и футболка. Рядом с ним нетерпеливо переступала на месте маленькая женщина. В ее крепкой голени таилась такая сила, что с каждым шагом ее буквально подбрасывало над землей.
Рядом с этой женщиной непоседливый Ушицын выглядел присмиревшим. В каждой руке он нес по большому пакету. Из одного пакета торчал хвост рыбы. Из другого никаких хвостов не выглядывало, но он кренил Ушицына на сторону. Видимо, в пакете скрывалась сама тяжесть земная, потерянная богатырем Святогором еще в первые века нашей эры.
Вокруг них запрыгали Костя, Рита и Саша.
– Рита кого-то заперла! Кто-то к нам влез! – крикнул Саша.
– И жужелица потерялась! – вздохнул Костя, показывая пустую руку.
– У Максика выходной! Он идет за луком! – женщина с тревогой оглянулась на мужа.
С опером Ушицыным происходили таинственные превращения. Усы и брови у него поменялись местами, и это был верный признак семейного переворота. Ушицын на глазах становился храбрым воином, а его жена вспомнила, что она робкая женщина. Она даже взвизгнула, настраиваясь на свою робость. Первый визг ей не понравился, и она взвизгнула еще раз, ловя нужную тональность. Во второй раз вышло намного лучше. Новобрачная удовлетворенно кивнула и дальше воспроизводила уже только этот звук. Рита с пониманием слушала, как взрослая тетя играет «в визжунчика».
Ушицын поставил сумки у столба и уже несся во дворик, на ходу звоня по телефону.
– Кто дежурный? Паша, ты? Экипаж к музею со стороны переулка! Квартирная кража! – крикнул он.
Когда они подбежали к крыльцу, удары были уже редкими, но тяжелыми. Злоумышленники таранили дверь диваном.
– Через окно не сбегут? – деловито спросил Ушицын.
– Там решетка! – ответил Саша.
– Отлично! – кивнул опер, и в ту же секунду засов был вырван с мясом.
В кухню влетели злоумышленники. Увидев Ушицына, они оцепенели и попытались затормозить разогнавшийся диван.
– Руки вверх! Полиция! – крикнул Ушицын, наставляя на них палец.
Его слова прогремели очень торжественно, хотя и совпали с падением на пол дивана. Человек-пакет охнул: ему отдавило ногу. Газетный ковбой несколько мгновений тупо смотрел на палец Ушицына, оценивая его скорострельность, а затем с рычанием обрушился на лейтенанта, сбив того с ног. Человек-пакет запрыгал по кухне на неотдавленной ноге, после чего не нашел ничего умнее, чем навалиться сверху на дерущихся. Видно, его идея была придавить Ушицына общей массой.
Но тут в дом ворвалась отважная новобрачная. Одним взмахом нагруженного пакета она как ядром снесла беднягу с отдавленной ногой, присевшего отдохнуть на ее мужа. Пакет лопнул. Не растерявшись, новобрачная схватила самое тяжелое, что в пакете было – рыбину, – и принялась азартно колотить газетного ковбоя.
– Грабят! Убивают! – голосила она, хотя, с точки зрения Риты, убивала скорее она, работая рыбиной как боевым топором.
А тут еще бедная рыбина оказалась живой. Махнув хвостом, она сшибла с ковбоя газетную шляпу и платок. Под шляпой обнаружилась лысина, а под платком – длинная черная борода, которую тотчас намотал себе на руку лежащий снизу опер Ушицын.
– Карабас! – воскликнул изумленный Саша.
А ожившая рыбина, выскользнув из рук у новобрачной, описала в воздухе дугу. Пытаясь поймать ее, жена Ушицына налетела на прыгавшего на одной ноге человека и сорвала с его головы бумажный пакет.
– Дуремар! – воскликнул Саша еще раз.
А спустя еще несколько секунд ворвавшийся в дом наряд полиции схватил Карабаса и Дуремара.
– Бороду отпустите! – сердито потребовал Карабас.
Ушицын отпустил.
– Гражданин Бугайло! Ваши метания были метаниями загнанного зверя! – произнес он с той же торжественностью, с которой говорил «руки вверх!», целясь пальцем.
– Это недоразумение! – буркнул Карабас.
– И это недоразумение? Не, ну интересное кино! Если я не ошибаюсь, это похищенный экспонат номер восемьсот двадцать один! – Ушицын выхватил из рук Дуремара, которого он назвал «гражданином Чернобровкиным», чучело куницы.
