Развитие американских колоний вызвало значительный отток населения из самой Испании и из подвластных ей стран Европы. Это явление можно было бы рассматривать как позитивное, поскольку Испания смогла избавиться от многочисленных безработных солдат, разорившихся идальго и т. п., которым, после изгнания мавров, было трудно найти применение в Европе. Но отток продолжался (в колониях дышалось все-таки легче, чем в Мадриде), и это истощило людские ресурсы страны. Наконец, претензии Испании на гегемонию в Европе и главенство среди католических стран заставили ее нести такие военные расходы, что в правление Филиппа II она, несмотря на огромные доходы с колониальной торговли, серебряные рудники и т. п., была трижды вынуждена признать свое банкротство.
Моральные последствия постигшей испанский флот катастрофы стали очевидны гораздо раньше, чем экономические. Подняли голову европейские протестанты, воспряли почти уже полностью разгромленные нидерландские повстанцы, английские каперы, и без того самонадеянные, стали действовать еще более дерзко. Европу наводнили протестантские памфлеты, в том числе и английские, в которых, что характерно, поражение Армады приписывалось не храбрости английских капитанов, а воле Провидения. Такова же была и английская официальная версия: слова «flavit Jehovah…» – «дунул Господь, и они рассеялись», на выбитой в честь избавления от испанской угрозы медали, тому свидетельство (надо заметить, что уже тогда многие возражали против такого умаления роли английских моряков). В «победу английского флота» это событие превратилось только в историографии XIX века, и эта оценка долгое время считалась общепризнанной.
Существуют и альтернативные оценки итогов похода Армады. Например, Ф. Фернандес-Арместо считает, что неудачу Армады не следует рассматривать как победу английского флота. Ведь за время всех сражений, имевших место в июле-августе 1588 г. англичане пустили ко дну всего один или два испанских корабля, а все прочие потери испанцев были вызваны столкновениями, случайными пожарами, дурной погодой и т. п. – к исходу 8 августа они потеряли всего 6 кораблей из 125 вошедших в пролив. По его словам, «Армада ознаменовала возрождение, а не упадок морского могущества Испании; утраченные корабли были заменены новыми, гораздо лучшими, а в испанских владениях были воздвигнуты приморские укрепления. После Армады Испания стала представлять гораздо большую угрозу для Англии, чем прежде».
В этих словах, конечно, есть доля истины, ведь большая часть неудач, постигших испанцев, является следствием ошибочных решений их собственного командования. Так, например, вопрос о координации действий Армады и Фландрской армии повис в воздухе – Филипп II, похоже, полагался исключительно на помощь свыше, и это был его личный просчет. Ничто не мешало испанцам высадиться сразу где-нибудь в районе Плимута, даже пожертвовав одним-двумя кораблями (на большее у английского флота не хватило бы пороха) – 20000 испанских солдат с осадной артиллерией произвели бы не меньшее впечатление, чем все 35000, а Англия сразу лишилась бы морских баз на юге. Но Медина Сидония был связан королевскими инструкциями и не решился проявить инициативу – именно эти инструкции, а не англичане, побудили его к дальнейшим ошибочным действиям. Его план обогнуть Британские острова с севера, в не самое подходящее время года, без лоцманов и карт, тоже нельзя признать удачным, поскольку именно он привел к потере половины судов Армады, но это опять таки был его собственный план.
С другой стороны, энергичные, хотя и не всегда эффективные действия английского флота, оказали существенное влияние на ход событий. Прежде всего, не будь этого флота, ничто не мешало бы Парме в любой момент погрузить на баржи свою огромную армию и высадиться в Англии. Для того и потребовалось снарядить Великую Армаду, чтобы нейтрализовать английский флот, изгнать его из пролива и дать Фландрской армии возможность переправиться.
Налет Дрэйка на Кадикс, помимо того, что он задержал выход Армады почти на год, укрепил боевой дух англичан и поколебал уверенность испанцев. Действия английского флота у острова Уайт и Плимута возымели тот же эффект: испанцы ничего не могли сделать с английскими кораблями, которые кружили вокруг Армады и обстреливали ее, находясь вне пределов досягаемости испанских пушек. Близость английского берега создавало иллюзию, что английские корабли могут до бесконечности пополнять запасы пороха и ядер (при том, что в действительности их склады были пусты), и именно это заставило Армаду направиться к Кале, под защиту французских береговых батарей. Там английские брандеры помогли испанцам избавиться от якорей и посадить несколько судов на мель. Не будь этой ночной атаки, испанцы могли бы спокойно стоять там, пополнять запасы и ждать известий от Пармы. Дальнейшие маневры английского флота, расстрелявшего все боеприпасы, были чистым блефом, но именно они убедили испанцев в том, что дорога назад через Дуврский пролив закрыта. Победа на море достигается не только путем уничтожения или захвата судов противника. Иногда бывает достаточно перехватить у него инициативу или заставить его действовать себе во вред. Англичанам удалось добиться именно этого, и катастрофа, которая постигла Великую Армаду, была в значительной мере следствием тех роковых решений, которые они своими действиями навязали испанскому командованию, поэтому ничто не мешает расценивать ее как одну из побед английского флота.
Глава IV. События в Западной Европе 1600-1650 гг.
Флоты морских держав Европы до 1638 г.
Ореол морского могущества Испании был уничтожен победой над Армадой; прекрасно руководимый английский флот доказал свое несомненное превосходство. Несмотря на крайне благоприятное время для развития морской торговли, а, следовательно, и военного флота, значение последнего росло медленно. При Елизавете причиной тому была ее все увеличивавшаяся с годами скаредность и отсутствие широкого взгляда со стороны Дрэйка и Рейли; при ее преемниках, первых Стюартах (1603-1648), причина крылась в грубейших злоупотреблениях, по причине которых не хватало денег на содержание сильного флота. По смерти Елизаветы (1603) флот насчитывал 42 корабля, из них 8 по 800-1000 тонн водоизмещения. Корабли были в порядке и служили прекрасным боевым ядром для больших, иногда пестро составленных, эскадр, которые участвовали в многочисленных морских экспедициях еще года полтора после победы над Армадой.
Для примера приведем состав королевского флота в 1649 г. при Карле I; он насчитывал до 70 судов, из них около дюжины по 800-1700 тонн с 40-100 орудиями; судов легче 400 тонн было свыше 40. Корабли были новые, хотя и часто перегруженные; часть их них уже были двухдечные.
Постоянного военного флота еще не было, так же как и постоянного корпуса офицеров. Личный состав вооруженных купеческих судов и корсаров доставлял лучший материал для комплектования в военное время офицерами и командой. Главным начальником флота был, как и прежде «Lord High Admiral». С середины 16-го столетия было основано несколько подчиненных ему учреждений, ведавших управлением и командованием флотом, кораблестроением и снабжением.
Яков I (1603-1625) интересовался флотом, но видел в нем не средство для достижения государственных целей, а лишь необходимую принадлежность своего королевского величия. Он не пользовался совсем флотом в течение своего 22-летнего царствования и оставил главным начальником флота лорда Говарда Эффингэма до 1613 г., когда ему минуло 82 года. В организационном и техническом отношениях кое-что делалось; так, например, суда флота были разделены на 6 рангов – это деление сохранялось до конца времен парусного флота; кораблестроение сделало успехи, но искусство хорошо управлять кораблями, стоявшее так высоко во времена Елизаветы, почти совсем утратилось. Довольствие нижних чинов и обращение с ними было так плохо, что морская служба стала всем ненавистной.
