По пути флот, шедший большей частью в 3-х колоннах, производил эволюции и маневры с холостыми зарядами; через пять дней пришло известие, что король 19 июня выступает из Стокгольма с галерным флотом и армией.
Близ Дагерорта флот 21 июня оказался вблизи русской эскадры, находившейся на пути в Средиземное море. Шведский флот, держа курс на юго-запад, на всех парусах направился к противнику; когда рассеялся туман, показались неприятельские суда, в числе 3-х трехдечных кораблей и 4-х фрегатов.
Вследствие наступившего штиля шведы только 22 числа, после полудня, подошли к русским, находившимся под командой адмирала ван Дессена.
Последний предполагал салютовать герцогу Карлу только как родственнику императрицы, а не как великому адмиралу (международный морской церемониал в те времена был очень мало разработан), но не успев воспользоваться набежавшим ветром, чтобы попытаться уйти, и видя идущий на него в полной боевой готовности шведский флот счел более благоразумным не настаивать на своем намерении и салютовал 15-ю выстрелами, на которые герцог ответил 8-ю, после чего шведы пошли далее на север, а русские на юг. Русские трехдечные корабли должны были южнее Копенгагена выгрузить свои запасы, заготовленные для Средиземного моря, пройти мелкие места налегке и затем, севернее, снова взять их на борт.
Таким образом шведы упустили редкий благоприятный случай. Хотя герцог Карл отлично знал, что война уже объявлена, но считал, что согласно имевшимся у него инструкциям – инструкции эти, очевидно, были составлены нецелесообразно – он не имеет права нападать. Такой человек, как, например, Георг Бинг или тем более Нельсон, конечно, взяли бы на себя ответственность и захватили бы эти суда. Однако высказать окончательное суждение по этому делу не представляется возможным, так как тайные инструкции великого адмирала остаются неизвестными.
Подобный же случай повторился два дня спустя с русским фрегатом, которому на салют в 13 выстрелов было отвечено только 8 выстрелами.
Шведский флот только 28 июня отдал якорь у Гангэ, т. е. через 3 недели после отплытия из Карлскроны. Здесь мимо флота прошла под начальство короля шхерная флотилия в составе 85 судов, на которых находилось 2500 человек экипажа и 9000 сухопутных войск. Флотилия эта месяц тому назад вышла из Стокгольма.
На следующий день Густав III высадился с войсками у Гельсингфорса; всего в Финляндии было 44 000 человек, с резервом в 14 000 в Швеции, и 4000 человек – в Померании. От военного флота были, отправлены на разведку два линейных корабля и два фрегата, вслед за которыми 6 июля выступил и весь флот.
Ультиматум, посланный Густавом III Екатерине II, заключал в себе следующие, почти невероятные пункты:
1. Наказание русского посланника.
2. Возвращение утраченных ранее земель; границей должна была стать река Систербек (Сестра) около Петербурга.
3. Уступка Крыма Турции и проч. Екатерина тотчас же решительно отвергла эти безмерные, почти оскорбительные требования.
Военные действия начались 2 июля на границе, и были искусственно вызваны шведами, которые хотели придать себе вид стороны, подвергшейся нападению. Только три недели спустя было получено в Петербурге официальное объявление войны. Смущение, овладевшее городом, было так велико, что день и ночь держалось наготове 500 лошадей для быстрого выезда двора, так как столица была фактически совершенно беззащитна. Только через несколько недель оказалось возможным усилить те 6000 человек, которые имелись в окрестностях, еще на 2000, и только через два месяца число это едва удалось удвоить. Шведские силы в начале войны были почти в пять раз больше русских. Русские крепости также были не готовы.
Только одно еще могло спасти Россию – беспечность ее противника; она то и спасла Екатерину от самого унизительного положения. Правда, линейный флот двинулся далее на восток, захватил два русских учебных фрегата но затем до 14 июля оставался совершенно бездеятельным у Свеаборга, где к нему присоединилось 4 линейных корабля и 1 фрегат с 5 транспортами, на которых было 3000 человек войска. Прибывший 12 июля король был чрезвычайно разгневан, найдя флот еще на якоре; разведчики донесли, что русский флот может каждую минуту появиться поблизости, и шведский флот тотчас же вышел в море.
Первый год войны, 1788
Хорошей характеристикой царивших в те времена взглядов на тактику, и в особенности – того уровня образованности, на котором стоял шведский флот, может служить один из приказов по флоту, объявленный в день выхода из Гельсингфорса. Приказ этот обращал внимание на необходимость кораблям держаться близко друг к другу, чтобы лучше друг друга поддерживать и быстрее выполнять требуемые сигналами движения. Далее было сказано: так как во время боевых действий удачное маневрирование имеет большое значение, то командиры судов получают, в известных случаях, разрешение на более свободное маневрирование, чтобы иметь возможность во всякое время занять свое место. Например, в случае, когда шведский флот проходит у неприятельского флота под ветром, арьергард должен держаться ближе и попытаться отрезать те задние корабли, которые дальше отстали или понесли потери, или имеют повреждения в реях (дух Гоу).
При бое на ходу на одном и том же галсе ни в каком случае не разрешалось выходить из линии на поветренную сторону; надо было? наоборот, стараться подойти к неприятелю из под ветра ближе, чем стоит своя линия, в особенности если неприятель не круто держится к ветру.
В отношении применения артиллерии, орудийным комендорам было приказано брать горизонтальное направление на грот-мачту, чтобы наносить повреждения такелажу и реям, так как потерянная стеньга вынуждает неприятеля к невыгодному маневру; если это случится со своим кораблем, то ближайший к нему корабль должен всеми мерами прикрывать его и помогать своему товарищу; фрегаты и линейные корабли должны помогать ему маневрировать своими шлюпками, и образовавшийся интервал должен быть немедленно заполнен.
Относительно тактических маневров в бою указывалось: сражение решается главным образом прорывом, а потому ни одно судно не должно колебаться прорывать линию противника, если увидит, что неприятель оставил незанятым большой интервал, или, по-видимому, пришел в расстройство; в этом случае все следующие корабли обязаны немедленно примкнуть к первому и следовать за ним в кильватер. Желательно, чтобы командующему флотом во время руководства маневрами не мешал дым. Наоборот, шведское судно должно скорее бросится на абордаж или дать расстрелять себя до основания, чем допустить прорыв. В случае, если какой-нибудь корабль в голове или в хвосте строя не будет иметь против себя неприятеля, то корабль этот должен маневрировать так, чтобы охватить неприятеля и в каком-нибудь месте схватиться с ним.
Отсюда видно, насколько уроки последних войн были восприняты в шведском флоте; в особенности надо отметить, что командирам отдельных судов была предоставлена более широкая инициатива, при чем однако старший начальник не выпускал из рук общего руководства.
Шведский военный флот к тому времени состоял из 15 линейных кораблей, 11 фрегатов, 5 транспортов и 2 вооруженных призовых судов с экипажем около 12 000 человек. Пять самых крупных 40-пушечных фрегатов были включены в боевую линию, которая была разделена на три дивизиона. Эти 5 фрегатов для отличия от остальных 8 получили название линейных фрегатов. Этим приемом предполагалось сравняться по длине с линией русского флота, чтобы не дать охватить себя с флангов; в русском флоте было всего на два линейных корабля больше, но все русские корабли были длиннее шведских. Линейные фрегаты были назначены в авангард и в арьергард, при чем никогда не ставились ни головными, ни замыкающими, и таким образом, сила центра шведского флота осталась без изменений. Разница в вооружении бортов этих фрегатов по сравнению с линейными кораблями – 20 орудий против 30 – не была уж слишком значительна; однако, по сравнению с одним из крупных русских двухдечных кораблей, эти фрегаты имели только 20 орудий против 37, т. е. почти наполовину меньше.
