Тогда сенат снова отправил весь свой могущественный флот из 350 кораблей в Африку; карфагеняне выступили им навстречу, но у Гермейского мыса были полностью разбиты в большом сражении, о котором подробных сведений не имеется; в сражении этом они будто бы потеряли 114 кораблей. Вместо того, чтобы возобновить с новыми силами войну в Африке, римляне сами очистили последний удобный для высадки укрепленный пункт – Кульпею: гарнизон был посажен на суда и увезен обратно. Это отступление из Африки является совершенно необъяснимым.
У южного берега Сицилии, у Камарина, флот был застигнут непогодой; римские военачальники не обратили внимания на советы бывших при них опытных моряков, следствием чего была гибель около 280 кораблей и более 100 000 человек; это было самое крупное кораблекрушение, известное в истории.
Римляне немедленно выстроили новый флот, состоявший не менее чем из 220 кораблей; к работе этой, а также и к поставке людей на суда, были принудительно привлечены жители прибрежных городов и областей, причем, применялось жестокое насилие.
В 254 году римляне отправили флот из 300 кораблей против Панормуса, который был взят, также как и остальная часть северного берега Сицилии, до Терм, находившаяся между Панормусом и Гимерой. В этом месте карфагеняне перед этим имели некоторый успех – после оставления римлянами Кульпеи они отправили на остров большую армию со 140 слонами. Надо сказать, что карфагеняне с ужасающей жестокостью обошлись с отпавшим от них населением в Африке – 3000 старейшин были распяты на крестах.
В следующем году к берегам Африки был отправлен римский флот, имевший целью разграбить и опустошить эти берега; однако флот этот, вследствие неопытности капитанов, потерпел аварию в Малом Сырте и вернулся назад в Панормус; отсюда консулы, снова вопреки советам моряков, захотели идти прямо в Остию, но поднялась буря, во время которой погибло 150 судов и около 60 000 человек (у мыса Палинура в Лукании).
Громадные усилия, которые пришлось употребить за двенадцать лет войны, совершенно истощили силы и средства, как самого Рима, так и его морских союзников; сенат также не хотел более рисковать на море, и поэтому решил отказаться от постройки флота и от морской войны и содержать только 60 кораблей для защиты берегов, перевозки войск и конвойной службы; таким образом, он предоставил Карфагену полное господство на море, что было равносильно отказу от победы в войне, от которой зависело не только владение морем, но и вообще мировое господство. Решение это было следствием не проигранных сражений, но следствием недостаточной опытности в морском деле. С развитием знаний и техники человек все более и более подчиняет себе стихии, но сделаться вполне независимым от них ему никогда не удастся, что каждый день доказывается авариями и потерями; поэтому и не следует пренебрегать морским опытом; флот, который старается держаться поближе к берегу, скоро делается неспособным к службе в открытом море.
Тем решительнее повели римляне сухопутную войну в Сицилии: они взяли Термы и другие города; в 251 году консул Метелл разбил карфагенян в большом сражении и захватил у них 120 слонов, что, вместе с другими успехами римлян, заставило карфагенян просить мира, но римляне настаивали на требовании оставить крепость Лилибеум, чтобы окончательно вытеснить карфагенян из Сицилии; на этом переговоры о мире были прерваны.
Римляне решили овладеть Лилибеумом силой и начали осаду, но вскоре увидели, что пока крепость свободно сообщается по морю с внешним миром и получает снабжение всем необходимым, им не удастся ее взять. Поэтому, когда морские союзники их несколько оправились, они решили построить новый флот. При той энергии, с которой они, по своему обыкновению, взялись за это дело, флот (200 судов) был вскоре готов, и в 250 году римляне осадили Лилибеум и с моря: с суши он уже был осажден; это была первая большая осада, которая продолжалась девять лет.
Лилибеум был сильно укреплен, вход в гавань, вследствие отмелей, был очень сложен и возможен только для знакомых с местностью людей или при помощи лоцманов; в виду этого римлянам было невозможно войти в гавань и атаковать город, но, отрезав город с моря, они могли вынудить его к сдаче, тем более, что город имел большое население и гарнизон, состоявший из 10 000 наемных солдат. Осадные работы римлян шли успешно, и в короткое время до полудюжины башен крепостной стены были разрушены; тем не менее, город упорно оборонялся; позади атакованной стены была выстроена другая, а работы римлян очень затруднялись вследствие постоянных вылазок. Со временем дух осажденных стал падать, вожди и солдаты уже поговаривали о сдаче. В это время явилась помощь.
Карфагеняне в течение долгих лет беспрепятственно распоряжались на море, уничтожали неприятельскую торговлю и широко развивали свою; поэтому у них было время и средства на то, чтобы выстроить и содержать большой флот, но вследствие полного отсутствия прозорливости в военных делах они, как только римляне отказались от морской войны, совершенно перестали заботиться о своем флоте; если бы не это, они имели бы возможность атаковать и разбить стоявший перед Лилибеумом римский блокадный флот, на что теперь у них не оказывалось достаточно сил. Кроме того, вследствие блокады Лилибеума они не получали оттуда никаких известий, хотя могли с большой вероятностью догадываться о положении дел в нем. Поэтому они спешно снарядили 50 кораблей, посадили на них 10 000 солдат, погрузили большие запасы продовольствия и вручили начальство над ними опытному морскому военачальнику Ганнибалу, которому приказали как можно скорее выходить в море на помощь осажденному городу.
Ганнибал пошел к Эгатским островам и стал ожидать благоприятного ветра, не будучи замечен римлянами, которые пренебрегали разведкой на море; затем он направился полным ходом в Лилибеум, прорвал застигнутый врасплох блокадный флот, который не решился преследовать его из опасения перед мелями, находившимися в проходе и поблизости от него, и без боя, совершенно спокойно, вошел в гавань; это был первый пример прорыва морской блокады, и пример этот служит доказательством отваги и искусства карфагенского военачальника. Позднее такие прорывы повторялись довольно часто, а во время войны Северных и Южных штатов сделались обычным делом и обратились в своего рода искусство. Такие прорывы удавались чаще, чем можно и должно было бы ожидать, но необходимыми условиями для их успешности являются смелость и хладнокровие предводителя, способность его принимать быстрые решения и точное знание, как кораблей, так и фарватера. Совокупность этих условий встречается нечасто, а для приобретения их необходима долгая практика.
С вновь прибывшими подкреплениями и с прежним гарнизоном, всего 20 000 человек, комендант крепости Гамилькар сделал на другое утро вылазку для уничтожения осадных сооружений; однако римляне ожидали этого и отразили карфагенян, хотя и с большими потерями. Ганнибал, выгрузив все доставленные припасы, в одну из следующих ночей воспользовался береговым бризом и вышел из гавани; он снова без боя прошел через блокирующий флот и направился в Дрепанум (Трапани), отстоявший оттуда на расстоянии всего 14 морских миль.
Карфагеняне опять в течение долгого времени не получали из Лилибеума никаких известий, которыми они очень интересовались; тогда другой Ганнибал, носивший прозвище Родосского, человек благородного происхождения, и притом опытный и искусный моряк, предложил один, на своем собственном корабле прорвать блокаду и привезти известие из Лилибеума. Никто не хотел верить ему, но он надеялся на свой корабль, который, по-видимому, отличался особенной быстротой хода и имел хорошую команду; вместе с тем он рассчитывал и на свое превосходное знание местности, причем в извилистом и трудном проходе гавани Лилибеума у него были свои приметы на берегу и, кроме того, записка, в которой был указан курс, которого следовало держаться. Он также сперва пошел на один из Эгатских островов, Эгузу (Фавиньяно), находившийся в 9-ти морских милях от Лилибеума, а затем воспользовался попутным морским бризом и один, вполне благополучно, днем прошел мимо пораженного блокадного флота.
