В конце концов их передали в руки Назука. Начальник полиции пытал их немилосердно. Все тело Мухассина превратилось в одну сплошную гниющую язву и уже не чувствовало боли. Его отца трижды секли плетью с узлами, но он не дал своим палачам ни одного дирхема.
Заговорщики
Муктадир стал терять терпение. Он требовал с Хакани обещанных денег. Новый визирь не смог получить ничего с Ибн Фурата и его сына.
– Это все произошло, – оправдывался он перед халифом, – потому что не были использованы дипломатические средства. Когда дело Ибн Фурата забрали у чиновников и передали в руки военных, бывший визирь понял, что ничто не спасет его жизнь, поэтому он решил сохранить хотя бы свои деньги. Сын просто следует примеру отца.
– Я использовал все известные пытки при допросах их обоих, – сказал Назук, – что касается Мухассина, этого упрямца, то его тело гниет, он выдержал неописуемые мучения, уже много дней он ничего не ест, только пьет воду, большую часть времени он находится без сознания.
– Если дела обстоят таким образом, – сказал Муктадир, – тогда лучше будет доставить Ибн Фурата и его сына во дворец.
– Очень правильное и справедливое решение! – воскликнул Мунис, и все присутствующие согласились с ним.
– Поистине, сам Аллах внушил тебе эту мысль, о повелитель правоверных! – добавил Хакани.
Кланяясь, придворные покинули приемные покои халифа. Как только они отошли на достаточное расстояние, Хакани зашептал остальным:
– Если Ибн Фурата привезут в императорский дворец, его друзья заплатят штраф за него и за Мухассина. И как только он получит возможность говорить с халифом, – а это обязательно случится, если он поселится во дворце, – он расскажет государю, где спрятаны его деньги, в обмен на гарантии неприкосновенности для себя и своего сына. Когда Ибн Фурат будет уверен, что его жизни ничего не угрожает, он пообещает халифу получить огромные штрафы с нас самих! С его опытом ему будет нетрудно убедить Муктадира в необходимости арестовать нас: он нарисует ему соблазнительную картину конфискации наших земель и владений. У нас только один выход. Все военачальники должны дать клятву: если они услышат, что Ибн Фурата собираются доставить во дворец, они должны отказаться повиноваться.
– Да, иначе наша жизнь не будет стоить и медного гроша, – ответил Мунис.
Исполнение этого плана взяли на себя Харун и Назук. Они собрали всех военачальников худжарского полка, и дворецкий Муниса Ялбак взял с них клятву. После этого все они отправились к Мунису и Насру и объявили о своих намерениях. Победитель предложил, чтобы военачальники потребовали передачи в его дом. Он предложил также казнить Мухассина и помиловать его отца Ибн Фурата.
– Если мы убьем Мухассина, – возразил Харун, – как мы можем после этого доверять его отцу?
После этого совещания военачальники пришли к Муктадиру и прямо заявили ему, что, если Ибн Фурат и его сын не будут казнены, все военные в столице поднимут мятеж. Харун также потребовал казни и сказал, что в противном случае Хашимиты могут посадить другого члена своей семьи на трон, и тогда уже ничего нельзя будет исправить. Заговорщики предложили высказаться Хакани и поддержать их требования, но визирь заявил, что он не сторонник кровопролития.
– Я считаю, что их казнь будет большой ошибкой, – сказал он. – Требовать от владыки казни следует только в самом крайнем случае. Если жизнь министров будет цениться дешево, государь будет предавать их смерти за малейшую ошибку и оплошность.
Смерть
В следующее воскресенье, когда Ибн Фурату в его комнату во дворце визиря принесли обед, он приказал слугам унести еду, так как решил поститься. Когда стемнело и наступил час окончания поста, он сказал, что не будет нарушать свой пост этой ночью. Слуги стали настаивать на том, чтобы он поел.
– Завтра меня предадут смерти, – ответил он, – это уже решено.
– Господи упаси! Как такое может быть?
– Да, это так, – продолжил Ибн Фурат, – вчера я видел во сне своего покойного брата Абу Аббаса, и он сказал мне: «Послезавтра, в понедельник, ты будешь уже с нами». Все, что он говорил мне во сне раньше, всегда сбывалось. Завтра понедельник. В этот день был убит благословенный Хусейн, сын Али.
На следующее утро заговорщики поплыли вниз по реке к императорскому дворцу. Халиф отказался принять их, тогда они вернулись во дворец визиря и написали халифу письмо, в котором требовали предать смерти Ибн Фурата и его сына. Муктадир ответил, что ему необходимо время для принятия такого важного решения. Заговорщики написали снова, что, если казнь не состоится сегодня, в империи может произойти необратимое событие, последствия которого будут катастрофическими для Муктадира.
Тогда халиф написал записку начальнику полиции, в которой приказывал ему обезглавить обоих заключенных и доставить их головы во дворец. Назук ответил, что это очень серьезное дело и он не может действовать на основании одной только записки. Тогда Муктадир послал своего главного евнуха с официальным письменным приказом. Евнух передал Назуку приказ и слова халифа, что тот должен выполнить то, что написано в приказе. Назук опять отказался повиноваться – он сказал, что не будет действовать через посредника, ему необходимо услышать приказ лично из уст повелителя правоверных.
Ибн Фурат из своей комнаты слышал все эти переговоры и был в курсе событий. Когда ему сказали, что все заговорщики покинули дворец визиря и что сам Назук ушел домой, он несколько успокоился. Однако вскоре выяснилось, что Назук пошел не домой, а во дворец к императору.
После полудня начальник полиции вернулся во дворец визиря и пошел в апартаменты Ибн Фурата. Перед этим он отправил своего евнуха с несколькими неграми обезглавить Мухассина. Скоро ему принесли голову сына бывшего визиря.
– Положите ее перед отцом, – приказал Назук и обнажил свой меч.
Ужас объял Ибн Фурата, он понял, что пришла его смерть.
– Зачем тебе меч, Абу Мансур? – крикнул он Назуку. – Подожди, замолви слово обо мне перед повелителем правоверных – скажи, что у меня еще много денег, бесчисленные тайники с золотом и драгоценными камнями!
– Слишком поздно, – ответил Назук и приказал своим слугам отрубить Ибн Фурату голову.
Обе головы он отнес халифу. Муктадир приказал выбросить их в воду. С Таббанинского моста в Багдаде головы были брошены в Евфрат, туловища – в Тигр. Ибн Фурат умер, когда ему было семьдесят один год и несколько месяцев.
Да пребудет с ним милость и благословение Аллаха.
Святой и его судьба
«Халладж и я верили в одно и то же, – говорил Шибли, – но мое безумие спасло мне жизнь, а его разум привел его к смерти».
«Как бы высоки ни были мысли обычного верующего человека, они все равно привязаны к его собственной судьбе и его собственной душе, поскольку всякое живое существо является рабом своей природы. Но объективная Реальность, осуществленная в душе, – это просто святость».
