Тем не менее их имя стало нарицательным для выражения презрения. «Что это за поведение? – говорили возмущенные люди. – Мы что, имеем дело с дейлемитами?»
Но вернемся к набегу карматов. Когда предводитель мятежников подошел к Куфе, имперские власти обратились в бегство, таким образом, Абу Тахир захватил все припасы и фураж, предназначенные для армии Ибн Абу-л-Саджа. Полководец подошел к городу лишь на следующий день после того, как был захвачен мятежниками.
Битва состоялась в субботу, перед городскими воротами. Карматов было всего полторы тысячи человек. Говорят, что Ибн Абу-л-Садж, увидев, каковы силы карматов, воскликнул с невыразимым презрением: «Собаки! Я даю им час – через час все они будут моими пленниками». Перед тем как отдать приказ к наступлению, он велел писарю составить депешу о победе. В конце этого дня Ибн Абу-л-Садж оказался в плену. Большая часть его воинов осталась лежать на поле боя, остальные бежали.
Новости об этом поражении быстро достигли столицы. И богатые и бедные были охвачены страхом. Многие думали о переселении в Васит, а оттуда в Ахваз. Потом пришли известия о том, что карматы перешли Евфрат в районе Анбара и уничтожили императорский гарнизон в этом городе. Тогда казначей Наср сам выступил с худжарской гвардией и масафийской пехотой. Все эмиры оставались в Багдаде. Императорский штандарт находился в обозе. Он представлял собой знамя обычной формы, только черного цвета, на котором была надпись: «Мухаммед – Посланник Аллаха». Мунис со своим войском выступил ему навстречу. Обе армии встретились около моста через канал Зубара, приблизительно в двух лигах от Багдада. Их общая численность составляла около сорока тысяч человек. Наср, по совету своих военачальников, приказал разобрать мост. Войско карматов продвигалось в направлении канала, ночь застала их на расстоянии лиги от лагеря императорской армии. Рано утром карматы двинулись к мосту.
Один из негров-пехотинцев пошел вперед. Он представлял собой хорошую мишень для императорских лучников. В него вонзилось столько стрел, что вскоре он стал похож на дикобраза. Но это не остановило его, и он прошел достаточно далеко, чтобы обнаружить, что мост разобран. Некоторое время его товарищи пытались перейти канал, но не нашли брода, тогда они отступили, не поворачиваясь спиной к противнику. Имперские войска не отважились ни преследовать их, ни даже починить мост. Совет разобрать его, казалось, снизошел с небес, поскольку в противном случае карматы, не встретив особого сопротивления, обратили бы императорские войска в бегство и захватили бы Багдад. И действительно, большинство солдат армии халифа, только услышав о том, что карматы подошли к каналу, и еще не увидев противника, в беспорядке побежали в сторону города.
Вслед за этим карматы осадили город Хит, но горожане начали обстреливать их из катапульт. Понеся большие потери, карматы вынуждены были снять осаду. Когда известия об этом достигли Багдада, ликование было всеобщим. Муктадир и Валиде раздали сто тысяч дирхемов в качестве милостыни.
Однако армия взбунтовалась. Уже случился мятеж в Анбаре, тогда солдаты потребовали увеличения жалованья, а теперь гарнизон Багдада выдвинул те же требования. Солдаты возмущались и кричали, что устали от нищеты. Стремление к богатству заложено в человеческой натуре – даже тот, кто уже богат, стремится стать еще богаче, тем больше причин стремиться к богатству тому, кто беден, как эти солдаты.
Каждому пообещали платить в месяц больше на один динар, и они успокоились.
Визирь Али ибн Иса был вполне осведомлен, что доходы из провинций сократились. Он уменьшил для провинциальных чиновников годовое довольствие до десятимесячного, а для почтмейстеров и кассиров-казначеев – до восьмимесячного. Он урезал жалованье императорской гвардии, как пехоте, так и кавалерии. Он уменьшил выплаты всем государственным служащим и гражданским чиновникам. Он прекратил выплачивать пенсии малолетним детям и другим родственникам военнослужащих. Он уменьшил довольствие евнухам, слугам, придворным, музыкантам, поставщикам, подрядчикам и даже почетным сотрапезникам халифа. Он взял под жесткий контроль выплату содержания управляющим, сменным дворецким, придворным лекарям, астрологам, кастеляншам, поварам, уборщикам и прочему обслуживающему персоналу. И когда он подсчитал, что для выплаты обещанного дополнительного жалованья взбунтовавшимся пехотинцам потребуется двести сорок тысяч динаров ежегодно, его озабоченность переросла в отчаяние. Он знал, что солдаты не будут сражаться, и обратился к халифу с просьбой об отставке.
Тупик
Интересную историю о том, как Хусейн ибн Касим стал визирем, рассказывает чиновник Ибн Занджи, долго служивший у Ибн Фурата:
«Хусейн ибн Касим, по прозвищу Красавчик, был моим близким другом. Когда ему приходилось скрываться от властей, он приглашал меня в свое убежище и спрашивал моего совета, он доверял мне и считал меня своим приверженцем. Я испробовал много способов сделать его визирем, и самым удачным из них оказался тот, о котором я хочу вам рассказать.
В то время в Багдаде жил человек по прозвищу Даниелит. Он часто приходил ко мне в дом и иногда оставался на ночь. Этот человек рассказал мне по секрету, что занимается сочинением якобы древних писаний, приписываемых им пророку Даниилу. В эти «пророчества» он вставляет имена знатных вельмож империи, не явно, но так, что, если переставить буквы, они вполне узнаваемы. С помощью этих мошенничеств он приобрел определенную репутацию и большие деньги. Он получил щедрые подарки от судьи Абу Омара, его сына и других важных персон. Этот мошенник был в большом почете у Муфлина, негра, после того как нашел в своих «священных» книгах доказательство того, что Муфлин – прямой потомок Джафара, сына Абу Талиба. Муфлин охотно поверил этой небылице и щедро наградил ее автора за «открытие».
Мне пришло в голову, что и я могу использовать этого человека в своих целях. Я предложил ему вставить в его новую книгу кое-что для меня, и он с готовностью согласился. Тогда я описал ему Хусейна: это очень высокий человек, лицо его обезображено оспой, на верхней губе большой шрам, такой, что усы почти не растут. Пророчество, пояснил я ему, должно утверждать, что если такой человек станет визирем у восемнадцатого потомка Аббаса, то этот халиф будет удачлив во всех делах, одержит победу над всеми врагами и завоюет новые земли, его государство будет процветать во все дни жизни его.
Я записал ему все подробности, и он обещал составить текст, где среди прочего будет вставлен и необходимый мне фрагмент. Я постоянно напоминал ему об этом деле, и он не объяснил мне, что текст, чтобы не вызывать сомнений, должен подвергнуться специальной процедуре, для чего потребуется не меньше двадцати дней. Бумага должна пролежать несколько дней в сене, потом он положит ее в сапог и будет ходить несколько дней, пока она не приобретет почтенный желтый оттенок древности.
Когда необходимый срок «старения» закончился, он принес мне свою работу на проверку. Прочитав нужный мне фрагмент, я понял, что смог бы поклясться, что это несомненный подлинник, не знай того, как рукопись появилась на свет. Итак, Даниелит со своим шедевром направился к Муфлину и прочитал ему вслух весь документ, включая и написанный по моему заказу пассаж.
