И они действительно выволокли меня из дома, не дав даже допить мое вино.
И с тех пор, если мы встречались на улице, он только улыбался мне. И он не хотел иметь больше дела со мной и ни с кем из его прежних друзей».
Меч и перо
Правители и слуги
Однажды я услышал, как правитель Бувейхидов Муизз аль-Даула сказал своему визирю Саймари:
– Мне нужно полмиллиона динаров, и прямо сейчас, немедленно.
– На самом деле вам нужно гораздо больше, о правитель, – ответил Саймари, – ведь только мне самому нужны полмиллиона.
– Но ты же мой визирь! – вскричал Муизз аль-Даула. – С кого еще я должен их требовать?
– Но если таких денег нет в твоей казне, где же мне их взять? – сказал Саймари.
Правитель вспыхнул гневом. Он взревел:
– Я запру тебя в уборной до тех пор, пока ты не дашь мне эти деньги!
– Запирай, – парировал Саймари, – но неужели ты думаешь, что, сидя там на корточках, я произведу ценные слитки?
Бувейхид расхохотался.
– Хорошо, – сказал он, – я прощаю тебя.
Я убивал, чтобы живым остаться,
и пожинал мешками деньги мечом
Удовольствий ради.
Как ненавистно думать о тех или том, что пребудет
вовеки со Всевышним
Иль будет брошено в огонь.
* * *
Некий багдадский разбойник, до сих пор успешно избегавший наказания, начал действовать открыто. Его звали Ибн Хамди. Секретарь Правителя правителей назначил ему регулярное жалованье и заключил договор, согласно которому Ибн Хамди обязывался ежемесячно выплачивать пятнадцать тысяч динаров из разбойничьей добычи его шайки. Секретарь заставил его подписать договор и настойчиво требовал выполнения всех условий. Ибн Хамди платил в срок.
Однажды в пятницу свергнутый и ослепленный Кахир выбрался из дворца, где его содержали, и стал просить милостыню у мечети в Старом Городе Мансура. Заметив там человека из династии Хашимитов, он обратился к нему:
– Помоги мне, ты ведь знаешь меня.
Хашимит дал ему пятьсот дирхемов и повел к себе домой.
В 332 году халифу Муттаки выжгли глаза раскаленным железом.
Когда Кахир узнал об этом, он сказал: «Теперь нас двое, и нам нужен третий».
И случилось так, что следующий халиф Мустакфи тоже был ослеплен.
Падение Багдада
Пришли вести, что правитель дейлемитов Ахмад ибн Бувейх идет на столицу.
По сигналу тревоги воины из тюрков и дейлемитов перенесли свой лагерь в мечеть. Перед тем как Бувейхид появился в Байджисре, Правитель правителей Ибн Ширзад и халиф Мустакфи бежали, войска, состоящие из тюрков, отступили в Мосул.
В субботу, в январе 335 года, дейлемитский правитель Ахмад Ибн Бувейх разбил лагерь у Шаммазийских ворот Багдада, после чего там появился Мустакфи, чтобы с ним встретиться. Бувейхид держался почтительно, заверял в своей верности и давал клятвы. Затем правитель облачился в одежды Правителя правителей, и ему оказывали подобающие почести. Он получил титул Муизз аль-Даула, Сила Империи, его брат – Имад аль-Даула, Опора Империи, а брат Хасан – Рукн аль-Даула, Столп Империи. Было приказано чеканить эти титулы на динарах и дирхемах.
Новый Правитель правителей в своем облачении поехал в старый дворец Муниса, а его воины, дейлемиты, джилиты и тюрки, разместились в домах горожан. Это была дурная традиция, растянувшаяся на пятьдесят лет, начиная с описываемых событий.
Через двенадцать дней правитель Муизз аль-Даула решил, что Мустакфи должен быть свергнут. Он отправился вниз по течению во дворец.
Халиф сидел на троне, а перед ним стояли его люди, каждый в соответствии со своим званием, когда объявили о прибытии Муизза аль-Даулы. Войдя, Бувейхид, как требовал того этикет, поцеловал землю. Затем поцеловал руку Мустакфи, постоял немного, перед тем как сесть и начать представлять послов – одного из Хорасана, другого – из Бариди.
Это было сигналом. Двое дейлемитов выступили вперед, протягивая к Мустакфи руки и громко обращаясь к персам. Халиф подал им руку для поцелуя, но они сбросили его с трона. Затем они набросили ему на шею петли из его тюрбана и потащили к двери. Муизз аль-Даула поднялся со своего места. Началось смятение, а затем беспорядки.
Халифа приволокли ко дворцу Муизза аль-Даулы, а дворец халифа был полностью разграблен.
Так закончился халифат Мустакфи. Правитель послал за сыном Муктадира, и он стал халифом, приняв титул Покорный Всевышнему.
Голод
Это случилось незадолго до того, как вспыхнула война между Муиззом аль-Даулой и принцами Хамданидами
[167], правившими в северо-западных областях. Цены в Багдаде так выросли, что у людей совсем не было хлеба. Люди ели даже падаль. Собирались вокруг лошадиного навоза, пытаясь найти ячменные зерна, чтобы подобрать их и съесть. Влажные семена хлопка поджаривались на огне и тоже съедались. Из-за этого возникали кишечные опухоли, от которых умирали. И смерть была на лицах еще живущих. Умирающие мужчины, женщины, дети стояли на дорогах, умоляя: «Еды! Еды!», пока не падали. Если кому-то достались хлебные обрезки, он прятал их под одежду, чтобы их не отобрали. Некому было хоронить мертвецов, и трупы пожирали собаки.
Множество бедняков переселялось, бесконечные вереницы людей тянулись вдоль дорог в Басру, куда они шли к финиковым пальмам. Но многие из них умерли в дороге, а оставшиеся – в Басре.
Была поймана девушка из Хашимитов, которая похитила ребенка и запекла его в духовке. Часть мальчика была уже съедена, и ее застали доедавшей остальное. Девушку приговорили к смерти. Дома и земли продавались за хлеб, и кусочек хлеба получал посредник. Затем еще одна женщина убила и съела ребенка. Несмотря на то что многих казнили, подобные вещи стали происходить все чаще.
В конце концов война закончилась, вырос новый урожай, и цены упали.
Крах правительства
В том же году поднялся жестокий мятеж: дейлемиты, угрозами и оскорблениями, требовали от Муизза аль-Даулы обещание выплачивать долги в установленный срок. Согласие принять такие условия означало, что ему придется брать деньги у горожан.
Это привело и к совершенно несправедливому распределению. После того как наделы были розданы чиновникам, слугам, воинам-тюркам, большая часть земледельческого Ирака оказалась закрыта (то есть не облагалась налогом). Государство могло получать доход лишь с небольшой части земель, и многие чиновники остались не у дел.
Если правительство опирается на нечестные методы, это, хотя и может скрываться некоторое время, потом обязательно обнаружится. Правительство подобно человеку, отошедшему от Истинного пути, – сначала погрешность незначительна, так что почти незаметна, но если он продолжит идти и дальше таким путем, то обязательно заблудится, чем дальше, тем больше сбиваясь с дороги, когда же поймет свою ошибку, будет уже поздно ее исправить.
