Невозможность непосредственного исполнения сразу нескольких обязанностей в доме короля, провинции и армии порождала синекуры, то есть почётные должности с формальными функциями. Запрещение короля на самовольный отъезд знати в провинцию и всё возрастающая привлекательность двора способствовали этому процессу, который при Людовике XIII получил дальнейшее развитие. Как правило, при дворе находились целые родственные дома, так или иначе кормившиеся за счёт наиболее высокопоставленного родственника и с его помощью добивавшиеся постов и бенефициев. Это касалось практически каждого члена непосредственного окружения короля. Здесь особенно процветал семейный протекционизм. Хотя корона официально запрещала совмещение постов, но на деле зачастую поощряла укрепление придворных позиций тех дворян, которых нужно было отметить за безупречную службу. Последние Валуа и первые Бурбоны упорно и целенаправленно превращали двор в дворянский центр, который должен был функционировать в таком качестве из поколения в поколение, служа незыблемой опорой монархии и порождая новые благородные генерации. Отсюда и неизменное стремление короны идти навстречу дворянским родам, желающим передавать принадлежащую им должность как главную часть фамильного наследства. Вообще, наследование однажды полученного от монарха придворного места, предмета вожделений всех дворян Франции XVII в., считалось естественным и неотъемлемым правом аристократических семей, для которых важность и престиж официального положения при особе короля затмевали все остальные блага. Наследственность должностей, сложившаяся окончательно при Людовике XIII и являвшаяся элементом правовой психологии дворянского сословия, послужила одной из причин образования достаточно замкнутого придворного общества.
Это общество, однако, никогда не было закрыто в абсолютном смысле: двор постоянно обновлялся за счёт аноблированных выходцев из третьего сословия и провинциальных дворян. Можно только говорить о тенденции элиты двора к самозамыканию. Большинство рассмотренных персонажей были парижанами, причём потомственными, которые явно противопоставляли себя дворянству из провинций, как живущему вне Парижа, так и подвизавшемуся на придворной службе. Главные дворцовые должности принадлежали только столичным вельможам, которые получали их в основном по наследству. Как правило, провинциальная знать могла претендовать лишь на второстепенные посты при дворе. Таким образом, образование потомственной элиты двора, опоры Бурбонов, обеспечивших условия максимального благоприятствования этому процессу, явилось важным этапом социального развития дворцового института и свидетельством расслоения благородного сословия страны.
Благородный персонал двора, находившийся в ведении главных должностных лиц, продолжал расти при Людовике XIII, несмотря на государственную экономию расходов на содержание этих служб, ставшую особенно жёсткой в момент вступления Франции в Тридцатилетнюю войну в 1635 г. Так, главный распорядитель контролировал штат гофмейстеров и многочисленных дворян при королевском столе, причём первые в иерархии двора считались более привилегированными и стоящими на ступень выше вторых. Равное положение с дворянами, обслуживающими стол короля, занимали шталмейстеры обеих конюшен, дворяне при охотничьих ведомствах и ординарные квартирмейстеры. Камер-юнкеры короля, подчинённые обер-камергеру и первым камер-юнкерам, а также сопроводители иностранных послов из ведомства обер-церемониймейстера приравнивались по рангу к гофмейстерам. В списке гофмейстеров, шталмейстеров и дворян при королевском столе нет ни одной персоны с титулом выше барона. Таким образом, все перечисленные должности были зарезервированы короной для мелкого и среднего родовитого дворянства. Дворянскую иерархию замыкали камердинеры короля, пажи и члены свиты принцев и герцогов.
Практически все придворные благородного происхождения были разбиты на клиентеллы или партии, во главе со своими патронами-покровителями, каковыми являлись члены королевской семьи и высшие аристократы. Иногда случалось, что клиентеллы формировались внутри дворцовых служб, возглавляемых их патронами, и поэтому находились под неусыпным наблюдением короны. Начиная с Генриха III, короли создавали свою собственную клиентеллу, главным образом в рамках ордена Святого Духа, не ограниченную каким-либо дворцовым ведомством, и которая позволила бы противодействовать акциям высшей знати и её сторонников. Королевское покровительство было наиболее почётным для любого представителя второго сословия, служащего при дворе. А о надёжности подобного покровительства в деле продвижения по службе особо говорить не приходится.
В 1620-1640-е гг. двор фактически состоял из двух больших клиентелл — партий, одна из которых поддерживала первого министра Франции кардинала-герцога де Ришелье, и вторая, открыто враждебная первой, которую возглавляли мать Людовика XIII Мария Медичи, жена короля Анна Австрийская, его брат Гастон Орлеанский и примыкавшие к ним самые знатные вельможи, не входящие в почётный персонал монарха. Став главой Королевского совета (1624 г.), Ришелье принялся энергично наполнять дом короля и дома членов его семьи своими родственниками и клиентами, в чём очень преуспел. К концу жизни и правления кардинала не осталось ни одной дворцовой службы, где не было бы его сторонников. Сложился, по выражению французского историка Ю. Метивье, целый «клан Ришелье». Главный министр Франции уделял особое внимание лицам, занятым в почётном дворцовом штате и представленным постоянно при дворе, так как от персонального состава двора во многом зависело собственное положение кардинала и успех его начинаний. Исключение не составлял также церковный дом короля. Кардинал, как духовное лицо, обладал в нём особым влиянием.
В XVII в. в высшей иерархии церковного дома короля, по сравнению с аналогичным домом Генриха III, произошли изменения: в результате борьбы за королевское внимание духовник монарха стал занимать четвёртую позицию вместо прежней второй, уступив место первому раздатчику милостыни и главе королевской капеллы. Возглавлял церковный двор, как отмечалось, старший брат Ришелье, главный прелат Франции — Примас Галльский, епископ двора и главный раздатчик милостыни кардинал Лионский Альфонс дю Плесси (с 1632 г.). Первым раздатчиком милостыни и его заместителем был другой клиент Ришелье — Доминик Сегье (Dominique Seguier) (ум. 1657 г.), брат канцлера Франции Пьера Сегье, одного из ближайших сотрудников первого министра. Наконец, с 1637 по 1643 г. должность духовника короля занимает отец Жак Сирмон (1559–1651), иезуит, как и все королевские духовники, философ и эрудит, лояльный к Ришелье, по настоянию кардинала, сменивший интригана-отца Коссена.
Самую важную часть клана Ришелье составляла его родня по женской линии, так как мужское колено рода дю Плесси-Ришелье пресекалось вместе с братьями-кардиналами. Дядя первого министра по матери Амадор де Лa Порт (Amador de La Porte) являлся генеральным интендантом по морским делам. Позднее этот пост перешёл к племяннику Ришелье Арману де Майе-Брезе, герцогу де Фронзаку (с 1642 г.) (Armand de Maille-Breze, duc de Fronsac). Последний, в свою очередь, являлся сыном младшей сестры кардинала Николь дю Плесси и Юрбена де Майе, маркиза де Брезе, губернатора Анжу, маршала с 1632 г., кавалера ордена Святого Духа, капитана гвардейцев Марии Медичи и затем, соответственно, гвардейцев короля. Сестра Армана Клер-Клеманс в 1641 г. стала женой герцога Энгиеннского, Луи де Бурбона, принца крови, будущего «Великого Конде», что породнило семью Плесси-Ришелье с королевской династией.
