6 октября 1611 года монахи Троицкого монастыря опять разослали грамоты по городам с известием, что «пришел к Москве, к литовским людям на помощь Ходкевич, а с ним пришло всяких людей с 2000 человек и стали по дорогам в Красном селе и по Коломенской дороге, чтоб им к боярам, воеводам и ратным людям, которые стоят за православную христианскую веру, никаких запасов не пропускать и голодом от Москвы отогнать, и нас, православных христиан, привести в конечную погибель...»
Троицкие грамоты публично зачитывались на площадях и в церквях русских городов. Так было и в Нижнем Новгороде. Там их зачитал в Спасо-Преображенском соборе протопоп Савва Ефимьев. Чтение грамот закончилось горестными восклицаниями людей и вопросами: «Что же нам делать?» И тут раздался громкий голос: «Ополчаться!» Это сказал земский староста Кузьма Минин Сухорук.
К Кузьме Минину хорошо подходят слова кардинала Мазарини об Оливере Кромвеле: «Такие люди, как удар молнии: о ней узнают, когда она поражает...
До нас дошли лишь скудные сведения о жизни Кузьмы Минина до 1612 года. Ко времени выступления в Спасо-Преображенском соборе ему было около 50 лет.
Кузьма родился в многодетной семье балахнинского соледобытчика Мины Анкудинова. Предположительно, отец Мины перебрался в Балахну из-за Волги, где жили его предки-крестьяне. Сам же Мина владел несколькими деревнями на луговой стороне Волги близ устья впадающей в нее реки Узолы. В записи Писцовой книги 1591 года дворцовой Заузольской волости говорится: „Деревня Протасьева Щекина на Микольском истоке, деревня Сорвачева на речке на Чуди, деревня Лютикова Казариновская за балахонцем за посадским человеком за Минею за Анкудиновым“. При этих деревнях было около четырнадцати десятин пахотной земли и семь десятин хоромного леса. Надо ли говорить, что Мина Акнудинов слыл одним из богатейших жителей Балахны.
Солевой промысел приносил Мине большой доход. Он был совладельцем большой „рассольной трубы“ (промысла) Каменка.
Предание гласит, что Кузьма Минин был крещен в Никольской церкви — первой каменной церкви в Балахне, которая сохранилась до наших дней. А недалеко от церкви есть озерцо, вокруг которого Кузьма посадил ветлы.
По архивным данным историки установили, что у Кузьмы было два старших брата — Федор и Иван, и два младших — Сергей и Бессон. Переезжая в Нижний Новгород, Мина Анкудинов, вероятно, оставил старшим сыновьям Федору и Ивану все хозяйство, принадлежавшее ему в Балахне. Историк Игорь Александрович Кирьянов нашел в синодике Спасо-Преображенского собора несколько упоминаний о Федоре Минине, где он именуется то Федькою Мининым, то Федором, то Федькою Мининым сыном Анкудиновым.
Судя по ссылкам Писцовой книги 1674-1676 годов на Писцовую книгу Балахны 1628 года, Федор Минин был совладельцем четырех рассольных труб, включая варницы Прибыток и Каменку, совместно с братом Иваном владел варницами Новик и Налет, двумя лавками в Большом ряду, двумя лавочными местами в Рыбном и Щепетильном рядах на балахнинском торге. А в трубах Каменка, Лунитская, Большая золотуха и Поспеловская за ними было 875 бадей рассола.
Все это позволяет сделать однозначный вывод об огромном богатстве Мининых. Но самое интересное, что совладельцем принадлежавшей Федору Минину рассольной трубы Лунитская был... Дмитрий Михайлович Пожарский! Так что, прежде чем стать товарищами по второму ополчению, Минин и Пожарский были товарищами в добыче и продаже соли.
Кузьме было около двенадцати лет, когда он с отцом переехал из Балахны в Нижний Новгород. Они поселились на посаде Благовещенской слободы у старинного мужского монастыря. Дом Кузьмы Минина стоял „на горе на всполье“, сейчас это место называется Гребешком.
Летом 1597 года в Нижнем Новгороде произошла страшная катастрофа: мощный оползень снес богатую Печерскую обитель. Как писал местный летописец: „...В третьем часу ночи... в нижнем Нове-Граде в Печерском монастыре оползла гора от матерой степи и прошла вниз под холмы, где монастырь стоит... Вышла та земля на Волгу сажен на 50, а инде и больши... И явились на Волге бугры великие: суды, которые стояли под монастырем на воде, и те суды стали на брегу на сухе, сажен двадцать от воды и больше. И после того как поникла гора, пошли из горы ключи великие...“.
Монастырь был восстановлен нижегородцами на новом месте. Вот тогда мог внести первые вклады в его строительство Мина Анкудинов, ставший через некоторое время иноком этого монастыря под именем Мисаил.
После ухода отца в монастырь Кузьма Минин вместе с братьями продолжает его дело. Кроме доли в рассольных трубах брата Федора у Кузьмы была своя мясная лавка на нижегородском торгу и скотобойня. Имел Кузьма и большой дом в городе, хотя семья его была невелика — жена Татьяна Семеновна да сын Нефедий.
Сочетание богатства и честности у Кузьмы Минина вызвало уважение горожан, которые избрали его земским старостой. Земский староста фактически был посредником между властями в лице городского воеводы и московской администрации и горожанами. Основной функцией земского старосты был сбор налогов с населения, что, естественно, давало рычаг управления как в отношении горожан, так и в известной степени в отношении воеводы.
В годы Смутного времени, когда после каждого переворота прежнего царя объявляли незаконным, а то и сразу было несколько „царей“, законность большинства воевод становилась сомнительной, а власть их уменьшалась. Соответственно, существенно возрастала роль земского старосты.
Большинство наших историков считают Минина неграмотным. Основано подобное мнение на том, что в грамотах за Минина „прикладывал руку“ князь Пожарский. Но это могло быть данью этикету, в связи с низким социальным статусом Минина, а может, он просто не мог подписываться правой рукой, вспомним его прозвище — Сухорук. Солепромышленники были одной из самых богатых категорий купцов, и вряд ли Мина Анкудинов не захотел учить своего сына грамоте.
Предложение Минина „ополчаться“ решительно поддержал протопоп Спасо-Преображенского собора Савва Ефимьев. В 1606 году царь Василий специальной грамотой потребовал от всех попов Нижнего Новгорода „спасского протопопа Саввы слушати, на собор по воскресеньям к молебнам и по праздникам к церквам приходити“. Савва мог наказывать любого из попов и даже „сажати в тюрьму на неделю“.
Савва, встав в соборе перед святыми воротами, обратился к пастве со словами: „Увы, нам, чада мои и братия, пришли дни конечной гибели — погибает Московское государство и вера православная гибнет. Горе нам!.. Польские и литовские люди в нечестивом совете своем умыслили Московское государство разорить и непорочную веру в латинскую многопрелестную ересь обратить!.. Из-за грехов наших попущает господь врагам нашим возноситься. Прекрасный град Москву оные еретики до основания разрушили и москвичей всеядному мечу предали. Что сделаем, братия, и что скажем? Не утвердиться ли нам в единении и не стать ли насмерть за веру христианскую, чистую и непорочную, и за святую соборную и апостольскую церковь во имя Богородицы, ее честного успения и за многоцелебные мощи московских чудотворцев. О том и грамота просительная из Троице-Сергиева монастыря...“
