С этого момента в Западной Европе прочно установились две параллельные русские церковные епархии: одна юрисдикции Синода в Сремских Карловцах, возглавляемая митрополитом Антонием, а другая — юрисдикции Вселенского Патриарха, возглавляемая митрополитом Евлогием. Это разделение повлекло за собой и разделение русских прихожан на «антоньевцев» и «евлогианцев». В Париже «евлогианцы» имели то преимущество, что их кафедральным собором была бывшая посольская церковь на улице Дарю — очень красивый храм, с прекрасным хором под управлением известного дирижёра Афонского. А «антоньевцам» пришлось создать себе кафедральный собор в гараже на улице Одесса. Во главе Западноевропейской епархии юрисдикции Синода был поставлен архиепископ Серафим.
Среди эмигрантов «евлогианцев» и «антоньевцев» было немало чрезвычайно непримиримых людей, особенно среди женщин. Вражда зашла так далеко, что некоторые «антоньевцы» не признавали таинств, которые совершались священниками «евлогианцами», так как считали, что епархия митрополита Евлогия была «неканонической». Ссор и споров на почве этого раскола было очень много. Русская эмиграция любила политические и церковные споры, видимо, из-за того, что это уводило их из невесёлой обыденной жизни.
Кирилл и Виктория всецело стояли на стороне Собора иерархов, то есть на стороне митрополита Антония, и осуждали митрополита Евлогия.
В свою очередь митрополит Антоний сразу же встал на сторону Кирилла, и в его церквях, если Кирилл присутствовал на богослужении, его поминали императорским титулом. Митрополит Евлогий, как хитрец, желавший всем угодить, кто мог ему быть полезен, не разрешал в своих церквях поминать Кирилла как императора.
Кирилл и Виктория, не желая углублять раскола в эмигрантской среде, не отказывались бывать и в церквях «евлогианцев». Но сестра Кирилла княгиня Елена Владимировна была ярой «антоньевкой» и ни за что бы не пошла в «евлогианский» храм. Если она узнавала, что кто-либо из её братьев бывал на улице Дарю, то при первой встрече им выговаривала.
Великий блюститель православия Кирилл решил заручиться поддержкой Ватикана. Он «через своего личного представителя установил контакт с кардиналом Гаспарри, папским статс-секретарём, а также с епископом-иезуитом д’Эрбиньи в попытке заручиться поддержкой Ватикана… Взамен он [Кирилл] обещал, после занятия трона Романовых, даровать официальное признание Русского католицизма в виде Русского экзархата и признать возможную католическо-православную унию… Однако Ватикан, действуя реалистически, предпочёл продолжить свои секретные переговоры с красным режимом».
В 1929 году Кирилл повторил попытку. Узнав, что переговоры Ватикана с большевиками не имели успеха, «он пригласил иезуита [д’Эрбиньи] к себе в Бретань и передал через него послание Папе. Кирилл обещал предоставить католицизму в России свободу религиозной пропаганды, в случае падения советского режима и занятия трона Романовых. В виде ответной услуги он хотел бы, чтобы Папа оказал поддержку его делу и признал его как «легитимного и ниспосланного провидением наследника Российского трона». Однако предложение Кирилла было вновь отвергнуто»
[61] по тем же причинам: в надежде Ватикана на улучшение отношений с советскими властями.
Великий князь Кирилл воспользовался и услугами масонов, очень активных в то время, в том числе в русской эмиграции. Ильин в 1923 году так писал об этом генералу Врангелю в конфиденциальной «Записке о политическом положении»: «Особое место занимают сейчас русские масонские ложи. Сложившись заново после революции и получив признание заграничного масонства, русские ложи работают против большевиков и против династии. Основная задача: ликвидировать революцию и посадить диктатуру, создав для неё свой, масонский, антураж. Они пойдут и на монархию, особенно если монарх будет окружён ими или сам станет членом их организации… По-прежнему их главная задача — конспиративная организация своей элиты, своего тайно-главенствующего масонского «дворянства», которое не связано ни с религией, ни с политической догмой, ни с политической формой правления («всё хорошо, если руководится нашей элитою»)»
[62]. Врангель оценил эту «Записку» Ильина как «глубокий и блестящий анализ современного положения».
Масоны по-своему взялись за финансовое обеспечение проекта «Император Кирилл I». В 1924 году И.А. Ильин продолжает эту тему в письме тому же адресату: «Появившийся манифест великого князя Кирилла не был для меня полной неожиданностью. Ещё в мае я узнал, что группа лиц французско-швейцарского масонства, установив, что за великим князем Кириллом числится большая лесная латифундия в Польше, ещё не конфискованная поляками, но подлежащая в сентябре 1924 года конфискации, работает очень энергично и спешно над приобретением её у великого князя (он и не знал о ней!)». На нужды «императора» «должно отчислиться от этой продажи около 150 мил. франков золотом. Сведение было абсолютно точное… Расчёты у масонов могут быть двоякие: или повредить русскому монархизму верным провалом нового начинания, или повредить русскому монархизму возведением на Престол слабого, неумного и, главное, каптированного масонами и окруженного ими лица. Должен сказать от себя, что менее популярного в России претендента на Престол нельзя было бы выдумать… К сожалению, вокруг великого князя стоят люди, или находящиеся под фактическим влиянием масонства (мне известны подробности от недостаточно конспиративных масонов), или же рассуждающие так: «Вопрос трона есть вопрос хлеба и денег» (эту фразу я лично слышал)…»
[63]Далее Ильин поясняет эту фразу словами Наполеона о том, что даже цареубийцы могут купить себе популярность в изменчивом общественном мнении…
В числе «кирилловцев» Ильин выделял людей трёх категорий: «I. восторженные юноши и женщины, страдающие недержанием монархического чувства и политическим слабоумием: II. честные, но тупые люди, рабы прямолинейности и формального аргумента, политически близорукие служаки; III. порочные, хитрые интриганы, делающие на сём карьеру и не останавливающиеся ни перед какими средствами. Первые две группы являются «стадом», третья группа состоит из «пастырей»… Их план для России: договориться с ГПУ, произвести из него переворот, амнистировать коммунистов, перекрасить их в опричников и вырезать всех несогласных»
[64].
Как проходила жизнь «императора Всероссийского» в его резиденции в Сен-Бриаке, остроумно и популярно рассказал великий князь Александр Михайлович: «…он «возомнил» себя царём, это правда. Даже изображает из себя царя. Подписывает высочайшие указы, раздаёт монаршие благодарения, повышает в чинах и выступает с посланиями своим сторонникам, где даёт им руководство к действию.
