Друиды присвоили себе высшее право отлучения от культа тех, кто не повиновался их приговорам. Они могли запретить любому человеку или даже целому народу участвовать во всяких религиозных обрядах. У галлов отлучение считалось самым суровым наказанием. Поскольку трибунал друидов высказывался от лица всей Галлии, отлученный от культа считался проклятым у всех кельтских народов.
Однако религиозный авторитет Карнутской ассамблеи имел гораздо более глубинный и древний смысл, чем только особенности социально-политической жизни Галлии накануне римского завоевания. Мирча Элиаде на множестве примеров показал, что мировосприятие человека традиционной культуры (а общество древних кельтов было обществом традиционного типа) было мифологическим. Поэтому в нем центральное место занимало воспроизведение космогонического акта (сотворения мира). Это воссоздание космогонии и возвращение в начало времен осуществлялось посредством пронизывавших всю жизнь традиционного общества ритуалов, поскольку, с точки зрения человека традиционной культуры, любой ритуал имел свою сакральную модель, свой архетип (прообраз), и время его совершения совпадало с сакральным мифическим временем «начала».
Высокий авторитет и сакральное значение Карнутской ассамблеи объясняется тем, что ее проведение включало важнейшие ритуалы, как бы воспроизводившие космогонический акт. Карнутская ассамблея проходила в определенное время года, и это время было проекцией мифического изначального времени, когда создавался мир. Кроме того, по словам Цезаря, церемонии Карнутской ассамблеи совершались в «освященном месте». Тем самым осуществлялась связь сакрального времени и сакрального пространства, в которых Космос часто сравнивается и отождествляется с космическим временем.
Не случайно это главное святилище кельтов находилось в географическом центре Галлии. Как заметил М. Элиаде, «любое освященное пространство совпадает с Центром Мира». Символика Центра Мира играет очень важную роль в древних мифологиях. Именно с него начинается акт творения, поэтому «центр» является областью, наделенной высшей сакральностью. Достижение «центра» равносильно посвящению, инициации. Характерно, что именно в тех местах, где проходила Карнутская ассамблея друидов, был найден очень интересный друидический памятник. Это камень, на котором вырезан символический рисунок — три концентрических квадрата, связанных между собой четырьмя линиями, идущими под прямым углом. Этот символ называют «тройной друидической оградой». Может быть, три ограды представляют три ступени инициации, а тройной квадрат в целом является, в некотором роде, образом друидической иерархии.
Как говорилось выше, Карнутская ассамблея начиналась с ритуала торжественного публичного жертвоприношения. Как известно, жертвоприношение занимало центральное место в религии традиционных культур: оно устанавливало связь между сакральным (священным) и профанным (светским) мирами. В некоторых архаических космогониях существование мира начиналось с принесения в жертву первобытного чудовища, символизирующего хаос, или космического гиганта. Возможно, человеческие жертвы Карнутской ассамблеи имитировали изначальную жертву, принесенную «во время оно», чтобы дать жизнь всему миру. И наконец, вершившееся на ассамблее правосудие отождествлялось с космическим порядком.
Таким образом, Карнутская ассамблея друидов представляла собой квинтэссенцию сакральности кельтского традиционного мира. И в этом крылась глубинная причина того почета, которым друиды пользовались у кельтов.
Учение друидов
Таковы были кельтские друиды, могущественные хранители кельтской мифологической традиции, которую они передавали своим многочисленным ученикам. Однако ныне друидическая традиция, к сожалению, утрачена. Согласно свидетельству Цезаря, основные положения учения друидов было запрещено записывать. Он объясняет этот запрет следующим образом: «Мне кажется, такой порядок у них заведен по двум причинам: друиды не желают, чтобы их учение делалось общедоступным и чтобы их воспитанники, слишком полагаясь на запись, обращали меньше внимания на укрепление памяти».
Исследователи нового времени много размышляли над этим странным, на взгляд современного человека, запретом, высказывая различные предположения по этому поводу. Одно состояло в том, что друиды вообще не умели писать, другое — что сам процесс письма был для них тягостным и утомительным упражнением. Достаточно легко убедиться, что эти предположения несостоятельны. Цезарь сообщал, что гельветы записали греческими буквами на табличках «число тех, кто мог носить оружие и, равным образом, отдельно — сколько детей, стариков и женщин». Свидетельство Диодора Сицилийского, что во время похорон некоторые галлы бросали в костер письма, адресованные мертвым, также подтверждало существование письменности у кельтов. Тем не менее ни Дивитиак, ни какой-нибудь другой ученый друид не оставили нам кельтского варианта трактата Цицерона «Об искусстве прорицания».
Однако если больших галльских текстов и не существует, то на галльских монетах латинскими, греческими или лепонтийскими
25 буквами записаны легенды. Кроме того, нельзя не вспомнить галльскую эпиграфику. В Южной Галлии, в Цизальпинской Галлии, в Испании — странах, где континентальные кельты очень рано установили продолжительные контакты с классическим миром, найдено несколько сотен надписей, обычно коротких, трудных для чтения и для перевода. Их содержание почти всегда связано с погребальным культом или с религией. Эти тексты были созданы под иностранным влиянием — сначала греческим, потом римским.
Кельты Ирландии в V-VI вв. имели специальную письменность «огам», состоящую из насечек или горизонтальных и косых линий, прочерченных на камне. В Ирландии и в ирландских колониях Шотландии и Уэльса открыли около трехсот огамических надписей, высеченных на каменных надгробиях. Все они очень короткие, содержат одно или два слова: имя умершего и имя его отца. Судя по многочисленным намекам или упоминаниям в сагах, огамические надписи вырезались также на деревянных палочках, и резчиками были друиды (гораздо реже воины), которые использовали эти палочки для колдовства. Таким образом, огамическое письмо было для кельтов тем же, чем руны для скандинавов. В древнеирландском трактате о письменности изобретателем огама назван владыка магии Огмий, который в то же время является богом красноречия: «Отец огама Огмий, мать огама — рука или нож Огмия».
В Ирландии, как и в Галлии, друиды и их ученики лучше всех умели читать и писать. Но письменность была связана с магией более могущественной и более опасной, чем устная речь, и потому использовалась только в исключительных случаях. Среди огамических надписей не было найдено ни одного литературного текста. Как мы видели, мифологические ирландские тексты были записаны только после христианизации страны. В Ирландии, как и в Галлии, кельтская традиция оставалась устной, несмотря на наличие письменности. Друиды не доверяли изложение своего учения письменности затем, чтобы учение не распространилось среди непосвященных.
Утрата традиции друидов является воистину невосполнимой потерей для кельтской мифологии. Этим в значительной степени объясняется пессимистический взгляд некоторых современных ученых на возможность воссоздать ее. Однако положение не так уж безнадежно. Во-первых, античные и ирландские источники позволили нам узнать о происхождении друидизма, об иерархической структуре ордена, представляющей ступени тайной, эзотерической инициации, о религиозных практиках друидов и, наконец, о деятельности их Карнутской ассамблеи. Все эти сведения уже ввели нас в таинственный и волнующий мир кельтской религии и мифологии. И теперь мы постараемся выяснить, что же представляла собой та традиция, которую хранили друиды. Говоря о друидизме, Цезарь употребляет слово «дисциплина». Оно указывает на упорядоченный характер друидического знания, на наличие целостной доктрины. Таким образом, учение друидов представляло собой высшую часть кельтской мифологической традиции.
