– Ага, – хором сказали мы с Густавом.
Боязливо сторонясь воинственно настроенной старушки, которая поигрывала скалкой в руках, я подошла к Густаву. Присела перед ним на корточки.
Ну хоть череп цел. Конечно, шишка будет знатной. Да и кожу при ударе Маргарет ему рассадила. Но рана неглубокая и кровь уже перестала идти.
Недолго думая, я достала из кармана жакета носовой платок и осторожно провела им по лицу Густава.
– Ай! – тут же болезненно воскликнул он. – Осторожнее!
– Значит, Клео вином якобы набралась, – в этот момент проговорила Маргарет. – Увы, в это можно поверить. Моя племянница иногда не знает меры в алкоголе. Но что ее так расстроило?
– Известие о нашей скорой свадьбе, – честно ответила я.
– Вы женитесь? – недоверчиво переспросила хозяйка дома. – И когда же?
– Через неделю, – на сей раз ответил Густав.
Маргарет смешно округлила глаза от такого известия и присвистнула.
– Обаддели, что ли? – брякнула она, совершенно забыв о нормах приличия. И пристально уставилась на мой живот.
– Я не беременна, – поторопилась сказать я, без проблем угадав, о чем подумала пожилая женщина.
– Тогда зачем такая спешка? – Маргарет выразительно пожала плечами. – Такие дела так быстро не делаются, милочка. – Опять пожевала губами и даже почесала подбородок, затем торжествующе вздела указательный палец, выкрикнув: – Ага! Я поняла! Твой отец, мальчик мой, совсем запутался в своих махинациях и ему срочно понадобились деньги Чейса. Верно?
– Маргарет! – растерянно выдохнул Густав и покосился на меня.
– Ага-ага. – Та закивала, как будто прочитала мысли Густава и поняла причины его испуга. – Ну, а Клео что? Рвет и мечет?
– Ага, еще как ее рвет, – не удержалась я и ввернула шутку, которая так и просилась на язык.
– И вы в таком состоянии оставили ее одну в лесу? – голос Маргарет стремительно похолодел, и она вновь с боевым видом вздела свою палицу. Точнее сказать – скалку.
Мой лоб заранее заныл от предчувствия удара. Боюсь, моя голова окажется не такой крепкой, как у Густава.
– С ней остался Фредерик, – попыталась успокоить я женщину и невольно попятилась, когда Маргарет слишком близко от моего лица взмахнула своеобразной дубиной.
– А это еще что за тип? – хмуро спросила она, услышав незнакомое имя.
– Это мой жених, – ляпнула я, прежде чем поняла, что это далеко не та информация, которую стоит выдавать направо и налево.
Но Маргарет восприняла мои слова как нечто само собой разумеющееся. Она наконец-то опустила скалку, перестав потрясать ею в воздухе. Грузно села на край кровати и принялась ожесточенно чесать подбородок.
– Любопытные дела творятся в ваших семействах, – наконец резюмировала она. – Есть дочь Дугласа Говлора и сын Северина Одрона. Каждый из них состоит в любовных отношениях. И тут отцы вынуждают их забыть о собственном счастье и срочно пожениться друг на друге. И что из этого следует?
– Что? – кряхтя, спросил Густав, силясь подняться с пола.
Я подала ему руку, и он с благодарностью принял ее. Правда, так сильно дернул, что я лишь каким-то чудом устояла на ногах, чуть не приземлившись на него сверху.
– А из этого следует, мой дорогой, что у ваших семейств крупные финансовые затруднения, раз они так возжелали денег старика Чейса. – Маргарет торжествующе вздела указательный палец к потолку. – И если проблемы твоего отца, мальчик, мне известны, то чем провинился Дуглас?
И вперила в меня испытующий взгляд.
– Пусть сначала он говорит, – огрызнулась я, кивком указав на Густава. – Я понятия не имею, что у них в семье происходит. Мой отец вообще рассчитывал, что новые родственники выручат нас. Так сказать, по-дружески.
– Забавно, но мой отец думал так же, – пробормотал себе под нос Густав.
И замолчал, видимо, решив, что и без того сказал достаточно, после чего подошел и сел с другой стороны кровати. Мне остался стул около туалетного столика, который я поторопилась занять.
Так, все любопытственнее и любопытственнее. Чую, разговор ожидается долгим.
В комнате после этого повисло тягостное молчание. Я во все глаза смотрела на Густава, надеясь, что он осмелится на откровения. Тот упорно промокал лоб моим носовым платком, хотя кровь уже давно остановилась. А Маргарет по очереди смотрела то на меня, то на него.
– Чует моя селезенка, дети мои, вам надо серьезно поговорить, – наконец сказала она. – Выложить все карты на стол, как говорится. Игрок в покер из меня преотвратный, и моему дорогому Томасу постоянно приходилось оплачивать мои долги. Но даже я понимаю, что вас пытаются надурить. Взять на блеф.
Густав скривился, явно не испытывая восторга от этого предложения.
– И кто будет первым? – спросила я.
– Считалочка? – опять влезла в разговор Маргарет. – Самая простая, детская. – И, не дожидаясь нашего ответа, начала:
Тили-тили, тили-бом,
Сбил сосну дракончик лбом.
Поскорее сбегай в лес,
Сделай бедному компресс!
И узловатый от старости палец Маргарет при этом указал прямо на меня.
– А я знаю другую считалку, – возразила я, не имея ни малейшего желания первой начинать столь непростой разговор. Набрала полную грудь воздуха и выпалила на одном дыхании:
Вампирюга-чудачок
Носит модный пиджачок.
Всех ребят пересчитал,
А тебя он закусал.
Естественно, теперь мой счет завершился на Густаве.
– И вообще, – злорадно проговорила я. – Мужчины в таком деле должны быть первыми.
Густав тяжело вздохнул. Затем еще и еще. Когда он вздумал вздохнуть в очередной раз, кулаки у меня отчетливо зачесались. Как бы ему опять не получить по многострадальному лбу. Правда, теперь от меня.
– Ну хорошо, – в этот момент сказал он, вряд ли подозревая, от какой участи себя только что избавил. – Я буду честен. Надеюсь, Мелисса тоже крутить и юлить не станет. Мой отец погорел на налогах.
«Как, он тоже?!» – едва не вырвалось у меня, но я в последний момент успела прикусить язык.
Как, однако, интересно, дело оборачивается!
– Я уже говорил, что смерть моей матери пробила огромную брешь в нашем бюджете, – продолжил Густав, упорно разглядывая испачканный в крови носовой платок и не смея поднять на меня глаз. – Конечно, со временем все исправилось бы. Нам бы ужаться. Отцу бы отложить свои дорогие увлечения. Хотя бы на время забыть о светской жизни, распродать коллекцию фарфора, которую собирала мать. Мы бы справились, точно справились. Но нет, он и слышать не хотел об этом. Прием следовал за приемом. Нет, он ни за кем не ухаживал, понятное дело. Никаких интрижек у него тоже не было. Просто, как он говорил, ему было тошно возвращаться в пустой дом, где больше не звучал смех матери. А к ее фарфору он и на арбалетный выстрел меня не подпускал. Считал, что это единственная память о ней. И он собирается передать ее моим детям и своим внукам, соответственно. А ты сама понимаешь, сколько денег тратится на все это пускание пыли в глаза. И он решил, что… ну… – И замялся, не в силах выдавить страшное признание.
