Словно воры, кем, собственно, и являлись, мы без особых препятствий просочились на первый этаж под лестницу. На «монаха» не обратили внимания, а суета нескольких придворных – мало ли какие возникли проблемы во дворце; никто из встречных не попытался расспросить или остановить.
Мягкие сапоги почти не издавали стука, когда бежал по ступеням вниз. Слышалось только тяжелое дыхание сзади, все, даже король, чем-то были нагружены, а особенно золотой утварью, она весила изрядно и иногда позвякивала в мешках.
Я – впереди, свободной рукой сжимая факел. Лестница ввинтилась в подземелье, к небольшой квадратной зале, из которой начинался лаз тайного хода.
Огонь факела слепил и меня самого, поэтому слишком поздно заметил, что обычно пустая и темная зала также освещена факелами, а у входа в тоннель и вдоль стены выстроились люди с оружием.
– Пан Николай был прав – французам нельзя доверять ни на грош, – голос до боли знаком по карточным баталиям: многократно спускавший мне золото пан Потоцкий обнажил саблю, в кои-то веки почувствовав шанс дотянуться клинком до моей шеи. – Полагаю, где-то сзади в тоннеле – его величество Хенрик Валезы? Короля мы не тронем, вас же попрошу сложить оружие. Или предоставьте мне удовольствие поквитаться с вами, де Бюсси, пан Радзивилл, уверен, не скажет мне ни слова в упрек.
Нет ни мгновения на размышления, ни секунды на принятие решения… Коль Генриху приспичит сдаться, тогда – мы пленники Вавеля до смерти! Очень скорой…
Отступив шаг назад, к лестнице, отрезал себя от других соперников. Сабля выскочила из ножен, становясь продолжением руки. Лестница закручивалась вправо вниз, давая мне некоторое преимущество – я мог так сражать одного противника за другим, пока паны не кончатся. Но побег вот-вот станет достоянием гласности, сзади тоже появятся вооруженные люди и, скорее всего, это будет не королевская гвардия, капля в море среди местных вояк. Да и у бойцов засады наверняка есть пистолеты, подсыпать порох на полку и запалить фитиль займет, конечно, время, но не более, чем требуется мне для расправы над Потоцким.
Пистолеты! Мои не требовали столь долгой процедуры, зажигательная лепешка уже на полке, достаточно взвести курок кремневого замка…
Потоцкий бился остервенело, подбадривая себя криками, его сабля после батмана врезалась в стену, высекая искры, я левой выхватил пистолет, тиснул на спуск… Осечка! Пан, завидев пистолет, издал совсем уж нечеловеческий крик и вытянулся в линию, пытаясь продырявить меня насквозь…
Пистолет выплюнул огонь ему прямо в лицо, в широко раскрытые глаза и раззявленную пасть. Но я целил мимо, в поднимающегося за Потоцким поляка, с второй попытки выстрелить, наконец, удалось… Рубанул сверху вниз с оттяжкой чисто по памяти в то место, где миг назад маячила перекошенная морда врага, а теперь все заволокло дымом…
Уши заложило намертво. Рукой почувствовал, как сабля углубилась во что-то неподатливое, освободил клинок рывком на себя. И – вперед, вниз по ступенькам, едва не слетев с ног, когда зацепил тело второго поляка. Снова вперед, перекатом вниз, круговой удар по ногам!
Через вату в ушах услышал новый гром, пороховую муть прорезала вспышка пистолетного выстрела, кто-то из панов пальнул наугад, лишив меня слуха окончательно. Жесточайшая пороховая гарь выела глаза… Угадав по вспышке положение стрелка, сделал выпад в его сторону, сабля вошла в мягкое!
На меня накатило какое-то безумие. Наверно, кричал, но ни звука не слышал, уверен, вокруг все были такие же глухие… Плевать, у меня огромное преимущество – ни зги не видно, кругом одни враги, в кого ни попаду – то и славно, им же боязно зацепить в дыму своих. Рубил направо и налево, превращая саблю в смертельно разящий круг…
Пришел в себя окончательно только на выходе из тоннеля, за Вислой, Шико выволок меня за ворот камзола практически на себе, бросив часть мешков. Я был выжат до последней капли, кашлял, наглотавшись порохового смрада, от сабли сохранился один эфес…
Хенрик хмурил бровки, что-то бурчал, но ни черта не слышно. Он в гневе на нас из-за оставленного шутом золота? Пусть подавится своим золотом!
Увидев Матильду, я с новыми силами взлетел в седло. Вперед, на запад! Нас ждет Париж, и хрен кто сможет преградить нам путь! Королишко, ты давай – не отставай…
Глава восьмая
Непредвиденная остановка
Ночь – союзница беглецов. Только отчаявшиеся и преследуемые согласны скакать сквозь темноту, получая ветками по мордасам. В любой момент кобыла может оступиться, тогда ничего не стоит вылететь из седла и сломать шею.
По истории мировых войн помнил, конница была способна проходить по двадцать верст в день с всадником и амуницией общей массой в центнер. Если гнать лошадей форсированным маршем, то и сорок верст, после чего гужевой силе требовался длительный отдых, более суток, иначе копытный транспорт выразит протест единственным доступным ему образом – околеет.
Лошади шли рысью по польской, отныне враждебной земле. Нас нигде не ждала подмена скакунов, их нельзя загнать, потому что заменить нечем. Да и Матильду я бы не позволил загубить, она третий год со мной, начав службу с прежним де Бюсси, еще ни разу не подвела, моя черная в яблоках подруга.
Генрих чересчур изнежился за последние месяцы, выезжая верхом только на охоту и не слишком надолго. К утру мы догоним капитана де Ларшана, если он обзавелся каретой, король пересядет в экипаж и будет путешествовать с комфортом, но скорость упадет. Впрочем, несколько часов форы все же имелось. Но сколько именно?
Покойник сказал – пан Николай был прав. Думаю, пан Николай – это вездесущий Радзивилл Сиротка. Магнат проявил сверхпредусмотрительность и выставил пост у тоннеля? Или кто-то его конкретно предупредил? Грешу на пажа, сообщившего о письме Медичи и смерти короля, больше некому.
На то, чтобы обнаружить следы побоища, нужно какое-то время. Собрать загонщиков, седлать лошадей… Требуется еще угадать направление нашего бегства, возможно – дробить силы, отправлять несколько отрядов по разным дорогам.
Преследователей не тяготят мешки с золотом и крадеными канделябрами, в остальном поляки в схожем положении: заранее вряд ли кто-то готовил замену лошадям, их тоже придется беречь.
Фору я оценил скромно – от двух до трех часов. Краков недалеко от границы с конфедерацией под странным названием «Священная Римская империя», габсбургские имперские власти точно не выдадут нас Речи Посполитой. Если не сбавлять темп, до иностранных земель успеем раньше погони…
Нас настигли под Аушвицом на следующий день после бегства из Кракова, преспокойно нарушив границу вооруженным отрядом в полсотни сабель. Слух ко мне практически вернулся, в память о рубке в подвале остался лишь звон в ушах, поэтому при звуке отдаленного выстрела мы с де Ларшаном обернулись одновременно. Гвардеец просто взвыл от увиденного.
– Клянусь преисподней… Шляхта! Де Бюсси, боюсь, до города не успеть.
Сколько еще до Аушвица, неизвестно, но городских стен не было видно. Дорога достаточно живописная, она вилась по холмам меж полей и рощиц. Погоня показалась на вершине предыдущей возвышенности, где мы только что делали привал…
