Азиаты в восторге, они принимают на ура каждый технический термин, им не терпится сфотографироваться перед монолитами.
– В середине – алтарный камень, глыба зеленого песчаника весом шесть тонн, которую проглядели в начале раскопок. Сейчас она считается центром всей системы.
Новое дружное «о!».
– Не отставайте. Вот здесь нашли мужской скелет, «стоунхенджского лучника». То, что он был лучником, понятно по его браслету из кремния и по найденным рядом с ним стрелам. Ему было примерно тридцать лет, он умер, согласно углеродному анализу, в 2300 году до нашей эры.
– Что здесь было в другие эпохи? – спрашивает турист-китаец по-английски.
– Похоже, что примерно с сотого года нашей эры римляне пытались разрушить это место сбора противников империи. В дальнейшем священники и различные короли делали все, чтобы стереть с лица Земли это место, которое считали «дьявольским».
– А раньше? – не унимается все тот же китайский турист.
– Знаете, меня редко об этом спрашивают. Древнейшие следы человеческой деятельности, найденные здесь, восходят к 8000 году до нашей эры. Скорее всего, тогда здесь тоже был похожий храм, только деревянный. На месте менгиров находят древесные стволы.
– У нас тоже есть такие храмы, – сообщает кто-то из китайцев.
– Только гораздо мельче, – считает необходимым добавить кто-то из его соотечественников, чтобы экскурсовод не потерял лицо.
Тот пожимает плечами и выдает тираду:
– Недавние замеры магнитометром показали, что эти круги из камней собирают концентрированное поле геомагнитной силы, спирально поднимающейся в небо. Это влияет на железо в крови и на магнитный железняк у нас в ушах.
Он указывает на выгравированную на камне змею.
– Этот символ, имеющийся в большинстве египетских храмов, обозначает земную энергию, обузданную людьми, занимающимися шаманством.
Китайский переводчик набрал в рот воды, он не смеет передавать такую эзотерическую информацию.
– Рад был вас просветить, признателен за ваши чаевые, – с деланым безразличием произносит экскурсовод.
Китайцы торопливо позируют для завершающих фотографий и оставляют гиду щедрые чаевые. Тот благодарит их чинными кивками.
После этого Майкл спешит к киоску и превращает выручку в несколько пинт «Гиннесса». К нему присоединяются Конан Дойл с французами.
– Гутуатер, пожалуйста, помоги нам!
– Что мне за это будет?
– Сами понимаете, я – блуждающая душа и не могу предложить вам ничего материального, дорогой месье Гутуатер, – предупреждает Габриель Уэллс.
– Придумайте какое-то возмещение.
– Я всего лишь помогаю тем, кто не дает мне никакого вознаграждения, – напоминает Конан Дойл.
– Обалдеть! Стоит человеку умереть – и он автоматически приобретает все свойства, какими не обладал при жизни, – с иронией замечает экскурсовод.
– Подождите, – спохватывается Габриель, – кажется, у меня есть предложение: если вы нам поможете и если благодаря вам я найду своего убийцу, то я поделюсь с вами всем, что смогу обнаружить.
Друид давится пивом.
– Что вы можете обнаружить?
– Мы – блуждающие души и способны побывать там, куда вам, живым, не попасть.
– Мне это неинтересно.
За друида берется Люси.
– Месье Гутуатер, Конан Дойл утверждает, что помочь нам можете вы один, то есть вы и ваши друзья.
Гутуатер хмурится.
– Думаете, лесть вам поможет? Меня не проймешь комплиментами. Незаменимых людей нет.
У трех неприкаянных душ иссякли все аргументы.
– Вы действительно могли бы сообщить мне все, что обнаружите… с моей помощью? – неожиданно спрашивает Гутуатер.
– Я представлю вам подробнейший отчет, я писатель! – загорается надеждой Габриель.
– Как мистер Дойл? Писатель… Я всегда считал это ремесло бездельем. Некоторым платят за сидение перед пишущей машинкой и придумывание историй – обалдеть!
– Одна моя книга написана на интересующий вас сюжет, называется «Мы, мертвецы».
– Так это ваше? Представляете, я читал эту книгу в переводе на английский! Я даже не знал, что вы француз.
– У вас она не пользовалась большим успехом.
– Мне тоже не очень понравилась история любви героя. Секса маловато! Такое впечатление, что вы стесняетесь эротических сцен. Хотя в английских газетах были и хвалебные отзывы.
Люси изменяет терпение.
– Вы считаете, что сейчас уместно болтать о литературе? Мы здесь из-за того, что возникла срочная проблема. Вспомните, мое тело пустеет и ждет меня, охраняемое только моими кошками. Когда они проголодаются и увидят, что в теле нет души и некому насыпать им сухой корм, они вполне способны изменить мне с первой же душой-паразитом. Даже слопать меня могут, представьте себе!
– Вы только ее послушайте! Ишь, как психует!
– Так мы можем на вас рассчитывать, мистер Гутуатер? – не отстает от экскурсовода Конан Дойл, на всякий случай переходя на учтивый тон.
Гид по Стоунхенджу берет еще одно пиво («поменьше пены, пожалуйста!»).
– Между прочим, мое имя восходит к гэльскому друиду, жившему в эпоху Цезаря. «Гуту» по-кельтски значит «слово», отсюда ирландское guth, немецкое gott и английское god. Гутуатер – человек, наиболее близкий к Богу, самый уважаемый друид у карнутов; это он поднял восстание против римлян. Цезарь приказал забить его до полусмерти, а потом зарубить топором. Я унаследовал не только его имя, но и энергию, таланты и неистовство. Да, я могу вам помочь. Но для этого мне придется созвать других местных друидов.
– Это сложно?
– Когда знаешь, как действовать, все легко. Я устрою для вас самониос – церемонию, облегчающую контакт с потусторонним миром. Обычно это происходит первого ноября, но я сделаю исключение.
– Что такое этот ваш самониос? – интересуется ритуалом Люси.
– Это пир: мясо кабана, ячменное пиво, мед. Беда в том, что все это дорого. У вас водятся деньжата?
– Мы – существа нематериального мира, у нас в карманах ни пенса.
Друид Гутуатер кривится.
– Без денег самониоса не выйдет. Другие друиды не согласятся с отказом от ритуала.
– Зачем надуваться пивом и крошить кабанов? Я думала, спиртное вредит герметичности и мешает владению душой! – возмущается Люси.
– Только не у нас. Мы прибегаем к этим веществам, чтобы распахивать двери наших душ.
Он допивает пиво и закрывает глаза, словно доказывая, что контролирует воздействие этого вещества на его сознание.
