Конан Дойл достает виртуальную трубку и попыхивает ею – так ему лучше думается.
– Люси, ваш приступ мигрени, наверное, уже прошел?
– Надеюсь. Неприятно, знаете ли, входить в горящий дом.
– В таком случае вернитесь в ваше тело и сделайте перевод этому господину, чья продажность меня весьма удручает, – предлагает Конан Дойл.
– Я друид, но при этом остаюсь человеком. Как только поступят деньги, начнется самониос. Вот увидите, вы найдете вашего убийцу, мистер Уэллс.
Люси срочно улетает во Францию, чтобы разблокировать ситуацию. Довольный Гутуатер вытирает с бороды пиво и закатывает рукава.
79. Энциклопедия: друидизм
Друидизм зародился у партолонцев – народа, названного по имени вождя, Партолона. Партолонцы жили в Ирландии пять тысяч лет назад; природный катаклизм уничтожил их за неделю. Выжил всего один человек – племянник Партолона Туан, чье имя по-ирландски значит «Молчаливый». В столетнем возрасте он спасся от смерти, превратившись в оленя. В виде этого животного он прожил 300 лет, потом еще 200 лет пробыл кабаном, 300 лет – орлом, еще 100 – лососем. Выловленный в чешуе лосося из реки, он был преподнесен в дар королеве Кейрилл, жене кельтского короля Муиндерга.
Съев лосося, женщина родила сына, которому досталась его душа, – Туана МакКейрилла. Тот обладал всей мудростью и всеми познаниями партолонского народа, которые он передал в виде друидского учения (слово «друид» значит «посвященный»). Таким образом, он стал первым в Истории друидом. Единственным предназначением других друидов была передача его знания. Их особенность состояла в том, что они не полагались на письменное знание, предпочитая ему устное. Премудрость передавалась от одного к другому, от учителя к ученику, и нигде не запечатлевалась.
Занятия друидов были очень разнообразными, если судить по находкам в их жилищах: скальпелям, пилам, клещам, распиленным костям и трепанированным черепам, заставляющим думать, что они имели медицинские познания и даже делали операции на мозге.
Впоследствии Юлий Цезарь подчеркивал юридическую роль друидов, ставших хранителями подписей под договорами и каравших тех, кто изменял долгу. Кельтские короли не могли принять ни одного решения, не посоветовавшись с придворными друидами.
Друиды в подробностях знали историю своего сообщества и могли рассказать генеалогию каждого члена племени. Они много путешествовали и владели множеством языков. Они изготовляли протезы для раненых солдат (например, для короля Науды, которому в бою оторвало руку), знали астрономию и имели собственный календарь, о чем свидетельствует календарь из Колиньи, датируемый галльской эпохой, – один из редких письменных памятников галльского друидизма.
Из приписываемых им многих магических способностей можно назвать «фонтан здоровья» – источник, лечивший раненых и спасавший умирающих, «эликсир забвения», который при подмешивании в напиток заставлял выпившего его все забыть, «яблоко познания», обострявшее ум, Glam Diccin – проклятие, при произнесении которого умирал далекий проклинаемый, Imbas Forosnai – колдовство, приносящее просветление.
Их главный праздник, Самониос, переродился в англосаксонском мире в Хэллоуин. В былые времена люди прикидывались мертвецами, чтобы обмануть демонов и не дать им утащить живых.
Кстати, смерть у друидов не считалась наихудшим событием ввиду бессмертия душ. Умерший отправлялся в Sidh – гэльское понятие, означавшее «другой мир». Sidh представлялся им великолепным хрустальным дворцом над облаками.
Эдмонд Уэллс, Энциклопедия относительного и абсолютного знания, том XII
80
Полнолуние, легкий низкий туман рисует на пустоши серебристые кружева.
Они собрались вокруг алтарного камня – 64 мужчины в длинных белых туниках и плащах, в повязках с тремя желтыми штрихами на длинных волосах разной степени седины, с кривыми тесаками на поясе, с друидскими крестами на груди.
Гутуатер выделяется среди них ростом и массивностью. Его внушительный облик вселяет безусловное уважение.
Деревянные кружки наполняются до краев янтарным ячменным пивом. Один из друидов мастерит жаровню, над углями вращаются нанизанные на ветки кабаньи туши. Рыжие зеленоглазые женщины наигрывают на арфах и на бубнах, некоторые хором исполняют старинные напевы.
– Красота! – шепчет Габриель Уэллс.
– Это мир до прихода римлян. Волшебный мир, где поклонялись большим деревьям и мегалитам. Мир фей, домовых, хоббитов и демонов, на котором выросла вся фантастическая литература, – напоминает Конан Дойл.
Вокруг костра собираются стайки блуждающих душ в одеяниях самых разных эпох.
– Представляете, Гудини не хотел верить, что все это существует! – продолжает Конан Дойл. – Каким пресным и бесцветным был бы наш мир, не будь в нем волшебства!
– Потому, наверное, он и стал волшебником – хотел внести в свою повседневность немного фантастики.
– Я обожал Гудини, – вспоминает Дойл. – Вы не догадываетесь, как мне разрывал сердце наш с ним разлад.
– Мой брат был закоренелым картезианцем, но потом изменился, – отвечает ему Габриель.
Полакомившись кабаньим мясом и налакавшись хмельного меда, друиды надевают венки из омелы, образуют круг и затягивают унылую песню на неведомом Габриелю языке. Потом они переходят в центр самого тесного круга Стоунхенджа, садятся по-турецки и берутся за руки.
– Это называется «живое кольцо», – объясняет Дойл, оказавшийся знатоком друидских ритуалов. – Надеюсь, это поможет восхождению энергии и распахиванию небесных врат.
Песня становится громче, потом Гутуатер прерывает ее взмахом руки.
– В чем дело? Что-то не так?
Друиды спорят на своем непонятном языке, похоже, они встревожены. Задрав головы, они понимают, что к чему: появилась еще одна, непредвиденная группа блуждающих душ.
– Этим что здесь понадобилось?
Дойл морщится.
– Не узнаешь? Это Ротт-Врийе со своими присными. Думаю, они хотят нам помешать.
Габриель узнает писателей направления «новый французский роман», тут же другие скучные эгоцентрики из самых разных стран – Англии, Штатов, Испании, России – в нарядах академиков, аристократов пера, предводителей модных течений, арбитров изящества. Они явились в самых ярких своих облачениях, обвешанные наградами и призами, кичащиеся отличиями, завоеванными в битвах с дурным литературным вкусом.
Конан Дойла это, впрочем, не впечатляет.
– Как бы нам не потребовалась кавалерия! – бросает он и с улыбкой вскидывает руку.
Возникают некоторые из его друзей, до сих пор прятавшиеся за камнями: Эдгар Алан По, Г.Ф. Лавкрафт, Дж. Р.Р. Толкин, Жюль Верн, Герберт Уэллс, Айзек Азимов, Рене Баржавель, Пьер Буль.
