Даже если демократия в наши дни плохо работает, это единственная надежда человечества в вопросах сохранения окружающей среды, человеческого труда и финансов. Только демократия умеет правильно распределять деньги и правильно с ними обращаться.
Нематериальные деньги, умные машины и эдиповы рынки
Первые деньги, как сигареты в концентрационном лагере или золото, развивались вместе с обществом. Сначала они обладали по большей части жизненной ценностью, но постепенно приобрели меновую ценность. Сначала сигареты были привычкой, радостью для курильщиков во вред их здоровью. Но весьма быстро они превратились в денежную единицу, имевшую меновую ценность независимо от того вредного удовольствия, которое они доставляли. Сейчас деньги не имеют никакой жизненной ценности, ими даже особо не полюбуешься, потому что они становятся цифровыми – как можно любоваться деньгами, смотря на банковскую карточку?
Если бы наши общества были устроены, как концентрационный лагерь, то деньги работали бы, как сигареты в лагере. Но рыночные общества коренным образом отличаются от меновой экономики в лагере.
Что же есть в рыночных обществах, чего не было в лагере Рэдфорда? Не было производства и, следовательно, рынка труда. Не было ни эдиповых рынков, о которых мы говорили в шестой главе, ни умных машин, о которых говорили в пятой главе. Отсутствие производства и рынка труда и отличает сигареты в лагере от евро в еврозоне, от долларов в США или иен в Японии.
В чем различие по существу? Есть сразу два ответа.
Прежде всего, из-за странной природы человеческого труда, о которой мы говорили всю пятую главу, деньги никогда не могут оказаться вне политики. А в лагере они были вне политики.
Затем кризисы в рыночных обществах начинаются изнутри. А в концентрационном лагере кризисы были вызваны внешними событиями: бомбардировками или сообщениями о скором конце войны.
Все это значит, что мы должны распоряжаться общественными деньгами разумно. Даже если мы не можем предотвратить кризис, по крайней мере, мы можем смягчить последствия кризиса.
Использование машин, распределение излишков и сохранение природной среды одинаково требуют демократического контроля. Технических, внеполитических решений будет недостаточно. То же самое можно сказать о деньгах: деньги – общее достояние, – и нужно ими распоряжаться сообща, в рамках политических решений, ориентируясь на общественное благо. Если все решения будут принимать только богатые, то мы не выберемся из кризиса, и все наше общество будет поражено коррупцией и безразличием.
Вместо эпилога к последней главе
Когда я заканчивал эту главу, я спросил твоего дедушку, моего папу, как было в концентрационных лагерях на Макронисе и Икарии, где он пробыл несколько лет во время и после Гражданской войны (1946–1949). Были ли там сигареты денежной единицей? Твой дедушка ответил:
– Нет, мы делили поровну то, что нам присылали. Однажды, хотя я не курил, я попросил тетю прислать сигареты. Получив посылку, я раздал по сигарете всем курильщикам, просто чтобы сделать им приятное. Мы всегда помогали друг другу, просто так.
Мне нечего добавить. Просто скажу, что рыночный обмен – только одна из форм обмена, на которых держится социальная ткань нашего общества. Рыночный обмен – не лучшая и не самая приятная форма. Но одно несомненно: он главенствует в рыночных обществах, создавая и огромное богатство, и великие несчастья, чудовищное неравенство и катастрофические кризисы.
Вместо послесловия
Красная пилюля
В начале фильма «Матрица», который мы так долго обсуждали с тобой в пятой главе, Нео, еще не подозревающий, что ему придется стать главным героем, встречает находящегося в розыске Морфеуса, главу сопротивления, который ставит его перед неизбежным выбором. Между героями разворачивается такой диалог.
Морфеус: Наконец-то. Добро пожаловать. Как ты уже понял, я – Морфеус.
Нео: Это честь для меня.
Морфеус: Нет, честь для меня. Пожалуйста, проходи, садись. Догадываюсь, сейчас ты чувствуешь себя Алисой, падающей в кроличью нору…
Нео: Вроде того.
Морфеус: Это читается в твоих глазах. Ты похож на человека, который ничему не удивляется, считая происходящее сном и веря, что вот-вот проснется… Ты веришь в Судьбу, Нео?
Нео: Нет.
Морфеус: Почему?
Нео: Неприятно думать, что тобой манипулируют.
Морфеус: Объясню, почему ты здесь. Потому, что ты что-то понял. Ты не можешь выразить это, но ощущаешь. Ты всю жизнь ощущал, что мир не в порядке – странная мысль, но ее не отогнать. Она – как заноза в мозгу. Она сводит с ума. Не дает покоя. Это и привело тебя ко мне. Понимаешь, о чем я говорю?
Нео: О Матрице?
Морфеус: Ты хочешь узнать, что это? Матрица повсюду. Она окружает нас. Даже сейчас она с нами рядом. Ты видишь ее, когда смотришь в окно или включаешь телевизор. Ты ощущаешь ее, когда работаешь, идешь в церковь, когда платишь налоги. Целый мирок, надвинутый на глаза, чтобы спрятать правду.
Нео: Какую?
Морфеус: Что ты только раб, Нео. Как и все, ты с рождения в цепях. С рождения в тюрьме, которой не почувствуешь и не коснешься. В темнице для разума. Увы, невозможно объяснить, что такое Матрица… Ты должен увидеть это сам. Не поздно отказаться. Потом пути назад не будет. (Морфеус достает две пилюли.) Примешь синюю пилюлю – и сказке конец. Ты проснешься в своей постели и поверишь, что это был сон. Примешь красную пилюлю – войдешь в страну чудес. Я покажу тебе, глубока ли кроличья нора. Помни, я лишь предлагаю узнать правду, больше ничего.
Нео, после некоторых колебаний, выпил красную пилюлю. И увидел лживость гладкой реальности, скрывающей горькую истину. Он выбрал жизнь трудную, опасную – но правдивую!
Бойся экономистов, синюю пилюлю приносящих
Я задумал эту книгу как бумажное издание красной пилюли. Уже в первой главе я задал вопрос:
«Как же удавалось властителям осуществлять власть вопреки воле большинства, распределяя излишки в свою пользу, а не в пользу других?»
И сразу же дал ответ:
«Очень просто: они разработали систему идей, которая убедила подвластных в законности их власти. Что они имеют право на излишки…»
Я рассказал тебе о жрецах, которые обслуживали эту систему идей. Система идей узаконивала центральную власть, убеждая эксплуатируемых, что на самом деле они по собственной воле и от чистого сердца чтут своих властителей, что им за это обещана награда свыше, а если они покушаются на власть, то они нарушают священный порядок.
До возникновения рыночных обществ в конце XVIII века такие идеи прикрывались религией. Можно было выдавать неравенство, произвол, насилие за естественное состояние мира, изначальное и данное свыше.
