Голос принадлежал Слинне – любимой фрейлине принцессы. Маленькая, невзрачная, она не была ни красавицей, ни остроумной. Зато умела казаться незаметной, чтобы ее присутствию не придавали значения. А когда принцесса нуждалась в обществе, она всегда оказывалась рядом. Внешность серой мышки устраивала некрасивую Гретану. И Слинна всегда подлаживалась под капризное настроение госпожи.
– Вражьи чудеса, Слинна, детка! – хохотнула принцесса. – Милостью лорда Болотника мы сейчас имеем дело с вражескими благами! Ведь это купальни из Зандуса!
– Не все ли равно, миледи, – отозвалась другая фрейлина, – враги или союзники делают вас желанной?
Фрейлины знали о последнем увлечении принцессы. Каждая старалась на свой лад воодушевить ее и заработать благосклонность.
Женщины вошли в предбанник. Телохранители остались в холле и на улице, у входа.
– Уфф! – принцесса потянула корсет. Серена в ту же секунду пришла на помощь – Слинна не смогла ее опередить.
Фрейлин окружили служительницы, маленькие и тонкие, одетые на зандусский манер в прозрачные хитоны. Девушки обслуживали всех – и мужчин, и женщин. Многие состоятельные горожане мужского пола хаживали в купальни лишь за тем, чтобы любоваться смуглыми прелестями, без стеснения выставленными напоказ.
Гретана скорчила гримасу. В отличие от горожан мужского пола ее не прельщало видеть полуобнаженных девиц, не в пример соблазнительнее ее самой. Такой Гретану не сделает и дюжина магических бань.
Служительницы раздели фрейлин, Серена – принцессу. Женщины перешагнули порог прославленных купален. Пол, стены, высокие колонны были выложены розовым мрамором. Розовая вода струилась в восьми больших бассейнах, как в речных руслах. То и была пресловутая потайная магия – заставить ароматизированную воду ласкать, массировать тело купальщика.
Когда принцесса в компании фрейлин вдоволь нанежилась в бассейнах, служители принялись кудесничать над разомлевшим телом. Две девушки водили ладонями почти вплотную к ее телу, но не касались его. На ладонях оставались волоски, мягко и безболезненно выходившие из распаренного тела. Другая искусница ворожила над руками принцессы: разглаживала самые мелкие морщинки, обрезала кутикулы, золоченой пилочкой шлифовала ногти, придавая им безупречно округлую форму, массировала подушечки пальцев пером элеутерии – птицы с нежнейшим, шелковистым пухом. Кончик ее пера, тоньше иголки, был почти невидим человеческому глазу. Смуглая служительница водила им по подушечкам, словно повторяя рисунок линий на коже. Кожа смягчалась, становилась чувствительной и нежной.
Еще две девушки проделывали то же самое со ступнями, а еще одна ухаживала за интимными местами, отчего принцесса нимало не смущалась, а напротив, отпускала грубые шуточки на свой счет и на счет девушек-прислужниц. Те невозмутимо продолжали свою работу. Все они прослушали курсы телесно-бытовой волшбы на специальном отделении Магической Академии. Тамошняя муштра накрепко закаляла нервы. Да и платили им за работу столько, что стерпишь любую похабщину.
Серена смотрела, как ее госпоже наводили красоту. Она знала наперечет все косметические процедуры – впору самой тут работать. Ни разу ей не взбредало в голову: вот бы и самой искупаться, пережить головокружительное превращение замарашки в завлекательную чаровницу. Но именно сейчас она с тоской и завистью следила, как искусница расчесывает миледи, укладывает ей волосы так, чтобы скрыть изъяны грубого овала лица, сгладить мясистые черты. Из ее госпожи сделают неотразимую красавицу… А она навсегда останется серой мышкой, неприметной, неинтересной для мужчины, которого полюбит. Хотя личико у нее без всяких ухищрений милее и нежнее, чем у принцессы. Волосы – золотистые, пушистые, а фигурка ладная, точеная. Но все скрывало убогое платье служанки…
– Эй, Серена! – Голос принцессы выдернул ее из грез. – Раздевайся и лезь в ванну! Слышите, красотки, ну-ка поухаживайте за моей служаночкой! Да глядите не халтурьте! Делайте ей все как мне! Она сегодня в обморок грохнулась! Надо бедняжке немного оздоровиться!
Вот так Серена и служила своей госпоже. Утром – в обморок, вечером – в королевскую купальню. А ночью, глядишь, и впрямь на брачное ложе… От принцессы всего можно ожидать. Возьмет да отдаст ее за «бравого солдатика, храброго и красивого простолюдина». Да и пускай. Тогда Серене волей-неволей придется полюбить супруга. А ей лучше полюбить такого же слугу, как она. Такого же простолюдина. Ибо случайная прихоть Гретаны ничего не меняла. Искупавшись в ванне, уложив волосы, одевшись в роскошное платье, Серена оставалась жалкой служанкой, безродной простолюдинкой, не знающей родителей. Пусть Создатель убережет ее от любви к благородному мужчине, для которого она всегда будет рабой, а не возлюбленной.
* * *
Опекун. Человек с неограниченной властью, пока ей не исполнится двадцать один год. Еще почти пять лет она будет зависеть от него. Эдера впервые пожалела о своем особом положении в школе. Сегодня она желала стать обыкновенным подкидышем, променять свое благородное дворянское имя на свободу. Будь она подкидышем, ее участь зависела бы от доброй воли Матушки, а не этого сухого, надменного незнакомца в сером. Никто не вырвал бы ее из привычного мирка, порою строгого к детским проказам, но при том доброго, светлого, веселого.
– Матушка, как он может доказать, что он – мой опекун? – цеплялась за соломинку Эдера, пока настоятельница Иотана самолично помогала любимой ученице собирать вещи.
– Эдера, он привез тебя сюда почти шестнадцать лет назад, все документы были при нем. Увы, он не лжет… – Иотана не выдержала и смахнула рукавом слезу. – Я убеждала его, умоляла не забирать тебя. Он не слушал. Твой благодетель не из тех людей, кого можно переубедить. Он все решил, и мои речи для него – глупое кудахтанье. Как же я беспокоюсь за тебя, родная…
Родная. Матушке понадобилось потерять ее, чтобы заговорить как с родной. Эдера отбросила в сторону баул, который спешно собирала вместе с Иотаной, и крепко обняла ее.
– Я никогда вас не забуду, Матушка. Ни вас, ни Обитель. Я еще вернусь. Мы обязательно увидимся.
– Эдера… – проговорила Иотана сквозь всхлипывания. – Умоляю, веди себя с лордом Арденом смиренно. Не дерзи. Он не я, а Большой Мир – не Обитель Святой Устины. Дерзость может быть опасна. Будь скромной и послушной.
Скромной и послушной, да уж. Будто у нее есть выбор. Сидя рядом с «благодетелем» в дорожной повозке, Эдера исподтишка наблюдала за ним. Его лицо изменилось, будто он снял маску. Черты заострились, в глазах проступило хищное выражение. Если бы мать-настоятельница видела это выражение, она трижды подумала бы, прежде чем отпустить любимую ученицу с этим человеком. Даром что он шестнадцать лет платил монастырю звонкой монетой.
– Будет ли позволено обратиться к высокородному господину с вопросом, куда он направляется?
Лорд Арден повернулся к ней и хищно усмехнулся.
– Мы направляемся в мой замок на озере Глисса, Эдера.
– Будет ли милорд так добр объяснить невежественной сироте, где находится озеро Глисса? Должно быть, я уделяла мало внимания занятиям географией, потому что никак не могу припомнить такое озеро – Глисса. – По географии у Эдеры была еще более твердая десятка, чем по акушерскому делу и анатомии.
