Эдера прикусила губу. Как же она попалась… Никаких карт, само собой, в обители не хранилось. О реке Иртел она услышала от сестры Орделии, монастырской целительницы и любимой наставницы. Сказать об этом Кэрдану она не могла, чтобы не подставить Орделию. Как знать, что сделает Придворный Маг с монахиней, которая распространяет среди послушниц ересь о языческих богах…
– Врать мне – худшее, что ты могла сделать, Эдера. Даю тебе последнюю возможность признаться.
– Я нашла тайник! Он был старый и запыленный. Уверена, никто в монастыре знать о нем не знал. Я взломала его. И нашла там древнюю карту Ремидеи.
Кэрдан нехорошо смотрел на нее.
– Взломала, говоришь? Покажи, как ты это сделала.
– В смысле?..
– В смысле, дай картинку из памяти. Я хочу посмотреть, как ты взламываешь древние тайники, медвежатница.
– Я не умею…
– Не умеешь взламывать? Солгала мне?
– Не умею показывать.
– Просто вспомни. Я сам увижу.
– Я не хочу, чтобы ты лазил у меня в голове!
– Придется потерпеть, милая.
Кэрдан шагнул к ней, толкнул в грудь. Эдера плюхнулась на ковер. Он наклонился, опрокинул ее на спину, уселся сверху на ее бедрах, развел ее руки в стороны и прижал ладони к полу. Взгляд пригвоздил Эдеру к полу, парализовал тело и волю. Она почувствовала, как неприятный холодок прокрадывается внутрь черепа, но не могла ни пошевелиться, ни закричать. Пара минут абсолютной беспомощности – и Кэрдан отпустил магическую хватку. Он слез с нее, возвратил подвижность и невозмутимо сказал:
– Еще одна влюбленная в тебя монашка. Ты разбила сердце всей Обители. Можешь не переживать за свою Орделию. Я не охранитель религии Создателя и не караю еретические речи, которые мне доводится услышать. Я и сам в некотором роде еретик.
– Ты?! – вырвалось у Эдеры, пока она вставала с пола и отряхивалась. Вот зачем нужно было так с ней обращаться, чтобы выцепить разговор с Орделией из ее сознания?! Девушка точно знала, что Кэрдан мог наложить заклятье, не распиная ее на полу. Он просто наслаждался ее унижением.
– Конечно. Я не верю в Создателя. Точнее, знаю, что Его измыслили тысячу лет назад, после катаклизма, который ты упомянула.
– Зачем?!
– Это твое следующее домашнее задание. Не сомневаюсь, ты с ним справишься, припомнив еще несколько рассказов своей монахини-еретички.
– Сестра Орделия не еретичка! Она верит в Создателя.
– Еще бы, раз постриглась в монахини. Тем не менее, из ее рассказов ты сможешь сделать собственные выводы. А сейчас вернемся к нынешнему заданию. Так почему наша столица не имеет имени?
Эдера села на пол в свою любимую позу – на коленях, подвернув под себя лодыжки. Кэрдану тоже нравилось наблюдать ее в этой позе – ученической, как он выражался.
– Я остановилась на том, что Иртел была самой могучей рекой на Ремидее. Протекала через Мореху, Арвиг, Олбар и Сагарн, но не имела земли, названной в Ее честь. Вряд ли Ей сие нравилось. И Она решила изменить такое положение дел. С помощью Нея. Я полагаю, Ней стал поклоняться Иртел. Четвертая Эпоха Ремидейских Войн проходила во имя сей богини. Когда наш первый король объединил завоеванные земли, он назвал новую страну Иртелия, а столицу – Иртелас или что-то в этом роде. Во всех концах этой страны поклонялись северной богине. Пятьсот лет спустя случился катаклизм, и на Ремидее внедрилась религия Создателя. Когда память о древних богах искоренялась, страна и столица лишились имени. Вот почему наше королевство с тех пор называется по имени потомков Нея – Неидов. А столица так и осталась безымянной.
– Браво, Эдера. Задание зачтено. Все было почти так, как в твоем рассказе. Даже имя древней столицы ты угадала – это говорит о твоей способности к языкам.
– Значит, я смогу летать, когда ты занят во дворце?!
Он посмотрел ей в глаза, долго и тяжело, как она успела возненавидеть.
– Не так быстро, моя девочка. Я обещал всего лишь подумать. И ты ведь не надеешься остаться безнаказанной за обман?
– Зная тебя, не надеюсь, – бросила Эдера с дерзостью отчаяния. Она уже знала, что Кэрдан страстно любил «наказывать». И постоянно находил поводы.
– Предоставляю тебе решить самой, хочешь ты быть наказанной здесь и сейчас, или сохранить магический барьер башни на неделю дольше, чем я планировал.
– Откуда я знаю, как ты планировал?! Ты можешь сказать мне что угодно.
Он ухмыльнулся.
– Могу. И скажу. От тебя зависит лишь, прибавится ли к тому, что я скажу, еще неделя.
– Ты все равно сделаешь так, как хотел, – молвила Эдера тихо и безнадежно. – Так делай, только выпусти меня на воздух. Я задыхаюсь в этой башне.
– Так что ты выбираешь, Эдера? Здесь и сейчас?
– Здесь и сейчас, – сказала она почти шепотом.
Он подошел к ней, расстегнул застежку воротника, медленно снял с Эдеры платье.
– А может, ты не выбираешь? Может, ты уже сама хочешь этого? Ты научилась получать удовольствие от боли, Эдера?
– Если я скажу, что нет, тебя это остановит?
Он тихо засмеялся, проводя ладонями по обнаженным плечам девушки.
– Наоборот, я продолжу учить тебя удовольствию особенной любви. Рано или поздно ты распробуешь ее вкус…
Проснувшись на следующее утро, Эдера обнаружила прямо на одеяле записку: «Высунь руку в окно». Почерк, хорошо знакомый ей по частым пометкам на полях книг из библиотеки Кэрдана. Она вскочила, распахнула окно, впустив в спальню морозный воздух, протянула руку. Раньше магический барьер всегда останавливал ее. Сейчас рука свободно подставилась падающему снегу. Эдера подпрыгнула с восторженным визгом, тут же перекинулась элеутерией и выпорхнула, оставив окно открытым, не беспокоясь, что спальню завалит снегом. Здравствуй, долгожданная свобода!
Топи Проклятой Полосы услужливо расстилали просторы к северу и востоку. Ну уж нет! Это Кэрдан любит болота, а с нее хватит! В первый одиночный полет ей хотелось оказаться как можно дальше от учителя-мучителя, вообще не вспоминать о нем! Она полетит… да чего думать, на юго-запад, куда глаза глядят. В сторону Кедари и благословенного Ларгуса. Нет, она не собиралась нарушать обещание и сбегать в монастырь. Просто к юго-западу от столицы должен быть лес. Эдера истосковалась по деревьям, жаждала обнять живой ствол, поговорить с Духом. Без общения с Древесными Духами она усохнет.
Элеутерия летела над рощей, только-только начавшей осыпаться. Словно вернулась в Ларгус, где некоторые деревья сбрасывали кроны лишь к зимнему солнцестоянию. Она любовалась высокими дубами, не четой чахлым и мрачным обитателям болот. Деревья на болоте стояли голыми еще до осеннего равноденствия.
Элеутерия заметила впереди прогалину. Золотистые кроны расступались. Она свернула туда и приготовилась снижаться. И чуть не свалилась от удивления. На прогалине стояла избушка. Неужели настоящая избушка на петушиных ножках? Сверху не видно. Элеутерия закружилась над домиком, стараясь углядеть петушиные ножки. Снижаться не хотелось: мало ли кто обитает в избе! Еще как наддаст, да не петушиной ножкой, а пращей. А то и заклинанием «Кура-кура-курощуп, опускайся-ка в мой суп!» Пока птица нарезала круги, обитатель дома вышел на поляну. Прикрывая глаза ладонью, он – точнее, она – посмотрела прямо на элеутерию. И сказала:
