Кстати о гоблинах – вот их сиденья, совсем рядом. Ушастые коротышки, наоборот, демонстрируют оживление и интерес – кроме безбашенности и лени они отличаются и неуемным любопытством, никогда не откажутся от знакомства с новинками. Перекупить по выгодной цене, а лучше заполучить даром, поковыряться во внутренностях и пустить в дело – в этом все они. Некоторые облачены в традиционную зелень, однако большая часть – в гремлинских спецовках.
Рядом с улыбчивыми техниками – кто-то более человекообразный… но отнюдь не человек. Такое выражение лица, такой взгляд свойственны лишь драконам. Дружба крылатых ящеров с гоблинами общеизвестна – драконы с незапамятных времен оказывали им покровительство – но все же что он забыл на этой презентации? Насколько было известно Максу, техника этому народу совершенно безразлична. Впрочем, драконы – существа себе на уме. Понять, что творится в голове дракона, может лишь его сородич.
В дальнем углу, отдельно от всех, сидит спригган с медальоном свободного. Эти эльфийские порождения невысоки ростом и весьма похожи на людей, только весьма нестандартной расцветки – с очень смуглой кожей и светлыми, почти белыми волосами. Возможно, именно они стали источником баек про «темных эльфов». Спригганы профессионально насылают порчу, посему данный посетитель у охраны на особом счету. Если начнет проявлять подозрительную активность – будет немедленно вызван штатный теург.
Присутствовали в зале и имперцы. От Костуара прибыла пара-тройка журналистов, двое обычных людей, теург – «нет, – поправил себя Макс, – в империи их называют „чародеями“», – и даже один вампир. Зачем делегации потребовалось брать с собой представителя Тайной полиции – совершенно неясно, но охрана на всякий случай взяла на учет и его. Впрочем, пока что имперцы и спригган вели себя тихо, не давая мордоворотам-секьюрити повода почесать кулаки.
Помимо выходцев с Земли было и несколько выходцев из совершенно иных народов. Их представляли пара странных пернатых существ со множеством конечностей и несколько ящеров с планеты Фашш. Последние, будучи магикальной цивилизацией, никогда не отказывались позаимствовать интересные механизмы – рептилии не отличались снобизмом.
Макс достал ромб Руба
[1]. Он был достаточно нервным, а эта игрушка, нехитрая по устройству, но очень сложная по решению, хорошо успокаивала. Зал был далеко не полон, но все же там находилось не меньше двух десятков зрителей – а на сцену выйдут всего двое. Он сам, невысокий, толстый и черноволосый, и его первый инженер и помощник – гремлин Зиктейр Ктуррмаан.
Стоит заметить, что гоблины даже для человеческого глаза отнюдь не на одно лицо. Это все же целый биологический вид, и внутри него, как и у людей, есть свои расы. Зиктейр был вовсе не коричневым, а тускло-зеленоватым, с желтыми глазами и чуть более широкими, чем обычно, ушами. Кроме того, его кожу покрывала мелкая сеточка морщин, издали напоминающая чешую. Облачен он был в куртку и штаны из натуральной кожи, а вдобавок еще и бос – этот фасон Ктуррмаан предпочитал всем остальным. Правда, характерная гоблинская улыбка была чуть менее широка, чем обычно. Макс не понимал почему, но Зиктейр явно волновался.
– Пора, – сказал он гремлину. Голографические кулисы истаяли, и они оба вышли на сцену.
Мимир, планета в составе империи Костуар
Со второго по восьмое марта 2271 года по земному летосчислению
Александр Синохари был крайне недоволен. Хотя «недоволен» – это еще очень мягко сказано. Только железный самоконтроль не позволял ему немедленно сорваться и что-нибудь уничтожить.
Опытный боевой чародей, с отличием закончивший университет, принимавший участие в сражениях с республиканцами и даже с эльфами… И его, закаленного ветерана, отправили работать с новобранцами?! Утирать сопли этим детишкам?! Нет уж, зеленых юнцов обучать будет кто-нибудь другой.
Синохари глубоко задышал успокаиваясь. Разрушать по камешку воинскую часть нет ни малейшей нужды. Достаточно всего-навсего пройти эту самую воинскую часть насквозь и хлопнуть на стол полковника заявление об уходе. Ничего сложного. Задерживаться дольше необходимого в родной армии, подложившей такую свинью, капитан не собирался. Ничего, найдется работка и поинтереснее. Всяко лучше, чем возиться с молодежью.
Вскоре Александр шел по коридорам с гордо поднятой головой, чтобы подать это самое заявление. Навстречу ему никто не попадался – коридоры были странно пусты. Вдруг он невольно замедлил шаг, заслышав шум за одной из дверей. Вернее, не шум, а чрезвычайно недовольные крики. Доносились они из кабинета майора Круасана, над чьей фамилией втихомолку посмеивались все подчиненные, выдумывая самые разнообразные каламбуры.
Синохари остановился. Говорят, любопытство сгубило кошку. Но под дверями кабинета оказалась не кошка, а опытный боевой чародей. Это в корне меняло дело.
Адепты тайного искусства – называйся оно чародейством или теургией – одинаково не любили, когда их искусство именовали наукой. Наука опирается на строгую логику, набор определенных аксиом и умение искать закономерности. Однако для работы с магической энергией простое обыденное сознание не работает. Здесь спасует обыкновенная логика, не помогут формулы и расчеты. Здесь гораздо важнее чутье, вдохновение и интуиция. Однако для полноценной работы с магией простого набора этих качеств недостаточно – нужно полностью отринуть суетные мысли, целиком перейти в иное состояние сознания.
Чародеи Костуара именуют его погружением.
Александр Синохари погрузился и сразу начал работать. Магия – это просто энергия, а всякие чары – это форма, в которую энергия облекается. Эту форму придают ей мысли чародея. Сложность творимого волшебства определяется как необходимым количеством магии, так и сложностью тех образов, которые вызывает в своем разуме чудотворец. Бывают изощреннейшие концепции, которым достаточно минимума энергии, дабы начать преобразовывать мир. Бывают же и простейшие идеи, которые для тех или иных целей наполняют поистине сокрушающей мощью.
Сейчас Александр работал с малым количеством магии, однако применял ее поистине филигранно. Нет ничего проще, чем разжечь колдовской огонь или переместить предмет без помощи рук – обычное преобразование и распределение энергии, на это способен даже недоучка, усвоивший азы. А вот образы, которые сейчас претворял в жизнь Синохари, были результатом куда более тонкой работы, и их эффект был намного сложнее.
Слух чародея обострился, словно он находился не за дверью, приглушающей звук, а в самом кабинете, рядом с участниками спора. Одновременно с этим облик капитана потерял четкость, расплылся и растворился в воздухе. Теперь случайный прохожий едва ли сумел бы уличить чародея в подслушивании – ему потребовалось бы заметить сам факт применения чар незримости, а потом ухитриться их превозмочь, чтобы разглядеть скрытного соглядатая.
