Кельты, или (как их стали называть римляне) галлы, имеют высокий рост и крепкое телосложение, а сами они — русые от природы. Они носят длинные волосы, которые белят и укрепляют частым мытьем в известковом растворе. Затем они зачесывают волосы так, что они становятся похожими на конскую гриву. Галлы оставляют такие густые усы, что «когда они пьют, напиток словно процеживается через сито». Рассказывают, что у них были распространены близкие отношения между мужчинами и что галлы любили проводить время одновременно с двумя возлюбленными, при этом они считали «бесчестным того, кто, будучи желанным, не принимает предлагаемого дара». Их женщины также наслаждались значительной свободой в выборе партнера. Они обладали правом развода с теми мужьями, которые не исполняли своего супружеского долга. В отличие от греческих или римских женщин, они играли важную роль в общественной жизни и часто бывали послами, а в некоторых случаях даже участвовали в сражениях.
Кельты отличались неумеренностью, они часто объедались и напивались сверх всякой меры, а затем ссорились друг с другом. При решении политических вопросов они действовали крайне непоследовательно. Они не могли себе представить никакой долгосрочной перспективы и не хотели придерживаться никаких принципов.
Трудно сказать, насколько объективно такое описание, поскольку мы не можем сравнить его со сведениями, полученными от самих кельтов. При общем рассмотрении такое описание представителей дикого племени выглядит вроде бы логично, однако не стоит забывать, что оно в значительной мере отражает страх постороннего наблюдателя перед образом жизни кельтских племен. Это подтверждается тем, что греко-римские авторы не обращают никакого внимания на качество и красоту кельтских изделий из металла, на искусство их ремесленников.
Совершенно определенно, что кельты были прекрасными воинами и знали, как ошеломить вражескую армию и сделать ее небоеспособной. Без всякого страха голые с развевающимися длинным волосами они выскакивали на поле боя и издавали странный боевой клич, сопровождаемый резкими звуками труб. Кельтская конница использовала военное новшество — железные подковы, а пехота носила остро заточенные мечи. Кельты смогли собрать многочисленное войско и были решительно настроены на победу. Новость об их неизбежном вторжении в Центральную Италию вполне справедливо сочли за надвигающееся бедствие.
Множество воинов с еще большим числом женщин и детей прибыли к Клузию — важному этрусскому городу, бывшему когда-то столицей царя Ларса Порсены. Рассказывали невероятную историю, что галлы пришли из-за большого количества вина, которое находилось в Клузии, и что по просьбе клузийцев римляне отправили к галлам своих посланников. Эти посланники встретились с кельтским вождем Бренном и в неподобающей форме выразили ему протест. Затем они вместе с армией Клузия попытались с оружием в руках отразить вторжение кельтов. Такое нарушение принципов дипломатического нейтралитета очень разозлило Бренна. В назидание римлянам он приказал начать наступление на Рим, до которого было всего около 130 километров.
На самом деле видимо Бренн возглавлял не народ, идущий на поиски жизненного пространства, а просто отряд мародеров, стремящийся к наживе. Существует большая вероятность того, что кельты действовали по наущению сиракузского тирана Дионисия, основная цель которого в это время состояла в том, чтобы подорвать позиции римских союзников — этрусский торговый город Цере и греческие города Великой Греции. Если это так и было, то кельты направились бы на юг Италии и прошли бы мимо Рима.
Видимо римляне послали передовой отряд на север, чтобы узнать точные сведения о продвижении кельтов. Одно бесспорно — наспех собранная римская армия встретилась с захватчиками и вступила в сражение у небольшой речки Аллия, притоке Тибра. Численность ни той, ни другой стороны нам неизвестна, по-видимому, два легиона или около десяти тысяч римлян сражались с тридцатью тысячами кельтов. Чтобы не допустить охвата противником с фланга, римский военачальник сильно растянул свои боевые порядки в ущерб глубине обороны. По-видимому, в центре расположились главным образом тяжеловооруженные легионеры из богатых сословий, а на флангах — легковооруженные воины из бедных слоев. Центр не выдержал натиска и дрогнул.
Римляне бежали, оставив множество убитых, однако Бренн считал, что вражеская армия должна быть более многочисленной. Он боялся, что римляне устроили засаду, а потому не велел своим воинам преследовать отступающих. Многим римлянам удалось бежать. Большое количество их укрылось в близлежащих Вейях, так как крепость этого бывшего города служила хорошей защитой.
При этом дорога на Рим оказалась открытой.
То, что произошло далее, описывает Ливий в одном из самых больших своих эпизодов. Рим не был окружен никакой защитной стеной, что являлось признаком самонадеянности или небрежения, или же того и другого. Римляне считали, что достаточно будет земляных валов и холмов. Кроме того, значительная часть армии погибла или укрылась в развалинах города Вейи. Рим остался без защиты. Не было ничего, что могло бы помешать Бренну наступать и поступить с римлянами точно так же, как они поступили с жителями города Вейи.
Кельты не верили своим глазам и все еще боялись засады. Они смотрели и ждали, пока не наступил вечер. Все, что смогли сделать в осажденном городе, сделали ночью именно благодаря этому промедлению. Горстка оставшихся в городе войск заняла позиции на Капитолийском холме, где они должны быть обороняться столько, сколько смогут. Мирным жителям позволили укрыться там же, однако многие из них, особенно менее состоятельные, направились через городские ворота к деревянному Свайному мосту. Затем они поднялись на Яникульский холм и разошлись по окружающим деревням. Веста была богиней семейного очага и гарантом незыблемости Рима. Ее жрицы, поклявшиеся соблюдать целомудрие, — весталки — спорили о том, что сделать со священными предметами. Все то, что нельзя было унести и отправить в дружественный этрусский город Цере, они решили закопать. Главная обязанность весталок состояла в том, чтобы поддерживать вечный огонь богини. По-видимому, они взяли его с собой в виде факела или жаровни. Весталки покидали свой дом пешком, однако затем один патриотически настроенный римлянин посадил их на свою повозку. Рим был мертв.
Утром в город вошли кельты. В крепости было безопасно, однако, вместо того чтобы спрятаться, сенаторы решили посвятить себя потустороннему миру и смерти в ходе странного ритуала, называемого «обетование» (devotio) (откуда происходит английское слово devotion «посвящение»). Они считали, что если они принесут себя в жертву, то точно такое же «обетование» падет на головы их врагов — другими словами, это также приведет к гибели кельтов. Обряд «обетования» мог совершить с собой только тот, кто в настоящее время исполнял должностные обязанности (то есть, консул), а бывшие исполнители могли возвратить себе власть с помощью ритуального жеста в виде сжатия своего подбородка. Сенаторы разошлись по домам и оделись в старые тоги, в которых они заседали в сенате. Они сидели во дворах своих домов и спокойно ожидали своей участи.
Коллинские ворота (porta Collina) у северной оконечности города оставили открытыми, и именно через них в город вошли первые кельтские захватчики. Они без злобы и рвения спокойно пошли вниз по длинной прямой улице, которая вела от ворот до подножия Капитолийского холма, а затем на Форум. Кельты блуждали по площади, внимательно осматривали храмы и крепость. После осмотра зданий они разошлись по городу в поисках добычи. К своему удивлению, они обнаружили, что дома бедняков стояли запертые, а виллы богатых — совершенно открытые.
