Все великие революции в истории отрицали прошлое вплоть до введения новой системы летосчисления, начиная с «года первого», как при Французской революции 1789 г., или определения всех предыдущих веков «помойкой истории» — цитирую знаменитую фразу Троцкого, произнесенную во время Русской революции 1917 г.
[1050] Такой фундаментализм наблюдается и с правой стороны политического спектра, например в плане Шёнерера ввести немецкий национальный календарь вместо христианского.
Однако даже у Шёнерера отсчет исторического времени начинался в далеком прошлом. А для нацистов и их сторонников сам термин «Третий рейх» был мощной символической отсылкой к воображаемому величию прошлого, выраженному в Первом рейхе Карла Великого и во Втором рейхе Бисмарка. Таким образом, как сказал Гитлер 13 июля 1934 г., нацистская революция восстановила естественное развитие немецкой истории, которое было прервано чужеродным влиянием Веймара:
Для нас революция, которая уничтожила Вторую Германию, стала не чем иным, как потрясающим рождением нового порядка, который вызвал к жизни Третий рейх. Мы захотели еще раз создать государство, которое будет любить каждый немец, установить режим, на который все будут смотреть с уважением, найти законы, соответствующие морали нашего народа, установить власть, перед которой каждый человек преклонится в радостном повиновении.
Для нас революция не является постоянным положением дел. Когда естественное развитие народа сталкивается со смертельной угрозой, насилие может служить для освобождения искусственно прерванного потока эволюции, еще раз дать ей свободу природного развития
[1051].
И опять революция здесь рассматривается как нечто большее, чем просто завоевание политической власти и установление авторитарного государственного строя. Действия после получения власти не обязательно подпадали под определение революции. Большинство революций закончились, даже если и временно, диктатурой одного человека, однако ни одна из них, кроме нацистской, не начиналась с явного определения такой задачи. Даже Революция большевиков предполагала установление коллективной диктатуры пролетариата, ведомого своим политическим авангардом, пока не пришел Сталин
[1052].
В нацизме представлен синтез революции и реставрации. Полный переворот социальной системы, к которому призывали в Париже в 1789 г. или Петрограде в октябре 1917 г., не входил в планы нацистов. В ядре системы, созданной нацистами, находилось нечто другое. Несмотря на все агрессивные заявления о равенстве, в конечном счете нацисты были относительно равнодушны к неравенству в обществе. Для них в первую очередь были важны раса, культура и идеология. В последующие годы они создали целый набор институтов, с помощью которых предполагали изменить дух Германии и перестроить немецкий характер. После завершения чисток в художественной и культурной сфере наступило время для тех немецких писателей, музыкантов и интеллектуалов, кто остался, чтобы с энтузиазмом направить свои таланты на создание новой культуры Германии. Христианские церкви, до сих пор находившиеся в относительной безопасности и не испытавшие на себе враждебных действий нацистов (по причинам политической целесообразности), больше не могли рассчитывать на защиту. Теперь нацисты принялись за реализацию расовой утопии. Чистая нация героев как можно тщательнее и быстрее должна была подготовиться к окончательной проверке расового превосходства Германии — войне, в которой немцы раздавят и уничтожат своих врагов и создадут новый европейский порядок, который в конечном счете будет доминировать во всем мире. К лету 1933 г. была полностью подготовлена почва для создания диктатуры, которой мир до этого еще не видел. Родился Третий рейх. На следующем этапе своего существования он стал стремительно продвигаться к своей еще более яростной зрелости.
