1786 г. сел на пароход в Булони, чтобы отправиться в Англию, тысячная толпа стояла на берегу, прося благословения у Великого Копта. После непродолжительного пребывания в Швейцарии, Верхней Италии и Тироле он приехал в Рим. Принявшись и здесь за свою египетскую магию, Калиостро попал в руки инквизиции. Приговоренный в 1791 г. как еретик и кудесник к сожжению на костре, он был помилован Пием VI и приговорен к пожизненному заключению в крепости Сан — Лео близ Урбино, где и умер в 1795 г.
Этот всесторонний талант, мистик, заклинатель духов и пророк, алхимик, врач и чудотворец умел пользоваться красотой своей жены для своих низких целей, играя роль сводни. Действительно ли этот человек был принят в Лондоне в масонский союз, как утверждал, не вполне установлено. Гораздо вернее то, что он был посвящен в тайны сведенборгианского духовидения. Во всяком случае, его европейская известность началась с того дня, когда он стал говорить о своей принадлежности к франкмасонству. Это открыло ему доступ в высшие круги и окружило его таинственным очарованием, которое он сумел еще увеличить своими магическими проделками.
В Гааге все ложи признали неизвестного чужестранца ревизором и приняли его с большим почетом. В Париже он был Великим Коптом учрежденной им или, по его словам, им восстановленной древнеегипетской масонской ложи, основателями которой были Енох и Илия, и открыл в 1784 г. в Лионе Великую материнскую ложу Торжествующей мудрости. Он присвоил себе честь обладания камнем мудрости, жизненным эликсиром и не менее действительным средством для поддержания красоты. Приписывая себе ангельское происхождение, он заявлял, будто имеет власть повелевать небесными силами и будто послан на землю с тем, чтобы путем физического и духовного перерождения довести верующих до полного совершенства. Поэтому деятельность в его ложах заключалась, главным образом, в сношениях с ангелами и пророками. Его система состояла из 90 степеней и была доступна и мужчинам, и женщинам. Его последователи буквально молились на него. Часами лежали они у его ног с полной верой в целебность малейшего его прикосновения. «Больной искал в нем врача, каменщик — своего великого мастера, алхимик — своего Парацельса, старая дева — обновителя ее юности, космополит — истинного государственного мужа и учителя королей».
ОРГАНИЗАЦИЯ РОЗЕНКРЕЙЦЕРОВ И ЦЕЛЬ ИХ СОЮЗА
Помещение (циркуль), в котором периодически собирались последователи братства, освещалось люстрами. Посредине комнаты на полу был разложен четырехугольный ковер. Кроме франкмасонских символов, на нем были изображены четыре концентрических круга красного, желтого, белого и черного цветов. Против ковра стоял стол, покрытый скатертью. На столе на деревянной подставке стоял стеклянный шар, наполненный водой и до половины выкрашенный в черную краску. Около шара лежала Библия и стояли три зажженных свечи. У стола стоял директор кружка, с ясеневым посохом (посох Аарона) в правой руке, сверху украшенным золотой буквой «А», снизу — золотым «О». Влево от него стоял другой стол для брата актуария. Братья ели на обитых зеленой материей креслах.
Перед открытием собрания происходил следующий диалог между директором и присутствующими братьями:
Директор. Кто здесь?
Братья (благоговейно сложив руки на груди). Тайные друзья и родственники братства.
Директор. Необходимо осмотреть дверь и увериться в нашей полнейшей безопасности.
Младший брат (убедившись, что дверь заперта). Дверь действительно заперта, и мы действительно ограждены от вторжения профанов.
Директор. Так будьте же внимательны и деятельны и позаботьтесь о нашем деле.
Братья. Мы все, послушные доброму желанию главы, готовы исполнить все по — братски.
Директор. Итак, чтобы достичь истины, искусства и добродетели, угодить Богу и помочь ближнему, приступим к исполнению великого дела ордена.
Этим открывалась вечерняя работа.
Неофита, которого находили достойным посвящения в мистерии первой степени, вводили сначала в слабо освещенную комнату. У стола, на котором находились чернила, бумага, сургуч, две красных бечевки и обнаженный меч, ему задавали вопрос: «Желает ли он быть усердным, твердым, прилежным и, главное, вполне послушным учеником истинной мудрости?» Если он отвечал утвердительно, то ему предлагали снять шляпу и шпагу, отписать ордену известную сумму, собственноручно припечатать дарственную запись и вручить ее интродуктору. Затем он умывал руки. На него надевали «фартук Соломоновой мудрости», связывали руки, а глаза закрывали белым платком. Приготовленного таким образом кандидата интродуктор подводил к дверям ложи, держа его за красный шнур, обвязанный вокруг шеи, и девять раз слегка ударял в дверь. Изнутри ему отвечали одним ударом, после чего дверь открывалась, и голоса восклицали: «Кто здесь?»
Интродуктор. Земное тело, которое держит в неведении духовного человека.
Привратник. Что ты хочешь, чтобы с ним стало?
Проводник. Чтобы умертвили его тело и очистили его дух.
Кандидат вступал на ковер и опускался на правое колено.
По правую его руку становился директор с посохом, по левую — проводник с обнаженной шпагой.
Первый говорил. Сын человеческий, заклинаю именем бесконечного круга, заключающего в себя все творения и высшую мудрость, скажи мне, с какой целью ты явился сюда?
Кандидат. С целью достичь мудрости, искусства и добродетели, быть достойным Бога и служить ближнему.
Мастер. Так живи! Но твой дух должен снова господствовать над твоим телом. Ты помилован, встань и будь свободен.
Кандидата освобождали от оков, он вступал в круги, клал три пальца на посох и меч, переложенные крестообразно, и произносил следующую клятву:
«Я, такой‑то, клянусь, присягаю и обещаю Триединому, светлейшему братству и вам, высокочтимому мастеру, совершенно добровольно, непринужденно и по здравом размышлении: жить в страхе Божием, предумышленно никогда не омрачать любви ближнего, ненарушимо хранить тайну, блюсти непоколебимую верность, беспрекословно повиноваться старшим, не иметь от просвещенного общества ни одной тайны и, наконец, жить для Творца, его мудрости и для этого ордена. Клянусь милостью Божией и его святым словом».
Директорам кружков была дана еще особая инструкция для поучения неофита. В ней говорится: «Так как в мире не существует ни одной тайны природы, ни одной тайны истинного искусства, которая бы уже не была известна высшим чинам ордена, и, следовательно, такое сообщение может принести пользу не ордену, а одному только брату, делающему его, ибо не только его право собственности ничем не будет нарушено, но это поведет к его скорейшему преуспеянию в ордене и к лучшему употреблению его тайны, то ввиду этого нет никакого основания умалчивать о ней, в противном случае это свидетельствовало бы о преступном недоверии к ордену или о жалкой зависти, что недопустимо для розенкрейцера». Директора кружков должны убедительно разъяснять это вновь поступающим братьям и вместе с тем предупреждать их, что от высших чинов ордена, по самой природе их, ничто не остается сокрытым, и, следовательно, если бы они пожелали, то немедленно узнали бы, не обладает ли брат какой‑либо тайной, которой он не желает выдать. Это должно успокоить совесть тех, которые узнали от кого‑либо тайну, причем дали обет молчания, поклявшись или даже призвав на себя проклятие в случае ее выдачи. Такому брату нужно поставить на вид:
