В марте месяце совершались городские или великие дионисии, — то блестящее весеннее торжество афинских граждан, во время которого светлый бог роскошной природы прославлялся как освободитель от бедствий зимы.
Великолепные, пышные процессии двигались по улицам, раздавались звуки страстных дифирамбов; ликующие певцы, увенчанные виноградной лозой и плющом, в самых фантастических одеяниях, прекрасные девушки, с корзинами цветов и свежих плодов в руках, окруженные веселыми масками, сопровождали древнее деревянное изображение бога из Ленсона в маленький храм в Керамеике (Kerameikos).
Необычайная роскошь, которой было обставлено это торжество, привлекала в Афины большие толпы сельских жителей из аттических селений, а также массы чужестранцев. С развитием культуры эти торжества, становившиеся все более пышными и торжественными, положили начало высокохудожественной греческой драме, «самому совершенному художественному выражению античного миросозерцания».
Совершенно иной характер носили триэтерии или празднества менад, которые совершались раз в два года, в середине зимы, при участии одних только женщин. В них находило себе выражение более глубокое, но вместе с тем и более чувственное понимание культа Диониса.
Под шумные звуки дикой музыки участницы, опьяненные сладким вином, приходили в состояние неистовства и исступления, что приписывалось непосредственному воздействию бога; но, по существу, это было лишь нравственным извращением страстного религиозного чувства общества.
Оргии совершались ночью на пустынных горных высотах при мрачном свете факелов. Одетые в шкуры молодых серн, вооруженные жезлом Вакха, обвитым плющом и виноградной лозой, менады рыскали повсюду, совершали тайные жертвоприношения или плясали, громко кричали, как сообщают греческие мифы, в исступлении уничтожали все, что не подчинялось воле божества и не участвовало в их беснованиях; так, например, бык почитался символом божества и предназначался в жертву ему; мясо его менады пожирали сырым. Этот акт должен был символизировать смерть Загрея, то есть Диониса; дело в том, что по приказанию ревнивой Геры Дионис был в образе быка разорван титанами, ибо отец богов Зевс назначил его своим преемником и завещал ему небесный престол. Обезумевшие женщины в исступлении бросались искать исчезнувшего бога. Не находя его, они успокаивались в сладостной надежде, что все оживляющая весна воскресит также и погибшего бога. О чисто животной дикости этой религиозной общины можно получить представление из рассказов греческой героической эпопеи; она повествует о том, как легендарный Орфей и фиванский царь Пентей были растерзаны неистовыми менадами: первый за то, что после смерти своей возлюбленной Эвридики воздерживался от женской любви, а второй за то, что, не будучи посвященным, подсмотрел ночную оргию.
Но в этой грубой форме тайное торжество совершалось лишь в немногих областях Греции, как, например, на покрытой снегами вершине Парнаса у Дельф, в которых нередко принимали участие даже и афиняне, также бесновавшиеся в религиозном исступлении. В Аттике же, в роковую эпоху Пелопоннесской войны, был распространен тайный культ Диониса, выливавшийся в форму религиозных союзов.
Это были замкнутые общества со своеобразными обрядами и учениями. Их члены не употребляли мясной пищи; у них были особые очистительные обряды и свои священные книги. Религиозная аффектация, как это нередко бывает, сочеталась у них с чувственными излишествами, легко и смело преступая все естественные и установленные границы: к этому свелись в конце концов все их религиозные служения и все их чувства.
Братства Диониса представляли собою болезненное проявление народной жизни, ибо они являлись следствием гражданской войны, со всеми ужасами и зверствами. Стремление к аскетизму было естественной реакцией против развивавшейся в Элладе нравственной распущенности и развращенности. Вследствие отсутствия нравственной устойчивости верующие то поддавались соблазнам, то пытались отделаться от своих грехов путем выполнения пустых формальных обрядностей или же предавались духовным и телесным излишествам и извращениям в напрасной надежде скорее забыть о превратностях жалкого земного существования.
Благодаря всему этому и, в особенности, вследствие своей заманчивой таинственности, культ Диониса был встречен в Греции с большим сочувствием и широко распространился преимущественно в эпоху Александра Великого.
Постепенно культ Вакха, со всеми его извращениями, проник в Италию: религиозное чувство, по — видимому, уже не находившее удовлетворения в прежних верованиях, жадно воспринимало всякую чуждую форму религиозного поклонения, а напуганное воображение искало успокоения в диком смешении самых разнообразных религий и культов.
Мистическое стремление эпохи к тесному общению с божеством нашло полное удовлетворение в культе Исиды, так и в служении Вакху и создало в Риме вакханалии, эту ужасную смесь диких оргий и мистического поклонения Вакху.
Роща Стимулы, вблизи вечного города, была главным местом сборищ участников ночных празднеств. Посвящение в мистерии Вакха совершалось лишь после десятидневного искуса и предварительного омовения; допускались к ним одни лишь женщины.
По мере того как развращенность римских нравов все увеличивалась, нравственно — религиозный элемент культа Диониса все более отступал на задний план, пока наконец не воцарился самый разнузданный разврат. Тайные вакхические празднества превратились теперь в бесстыдные оргии, во время которых участники предавались самым гнусным порокам, в особенности с тех пор, как одна жрица — конечно, по божественному указанию — допустила к участию в общине также и мужчин. Правда, с внешней стороны мистерии все еще были облачены сложными бессодержательными обрядностями; но вынужденное воздержание быстро сменялось самыми ужасающими излишествами.
Религиозный разврат пришелся настолько по вкусу римлянам, что число посвященных достигло невероятных размеров. Вместе с тем среди этой развратной шайки непомерно распространялись самые ужасные пороки и самые гнусные преступления; и неисчислимы толпы несчастных жертв, хладнокровно зарезанных или, что еще хуже, истерзанных морально и физически развращенными до мозга костей, потерявшими образ человеческий служителями Вакха и умиравших медленною смертью. Дело доходило до настоящих заговоров против существующего государственного и общественного строя и общественной нравственности. В 186 г. до Р. X., благодаря показанию одной знатной римлянки, пред изумленным правительством открылась ужасная пропасть, на краю которой стояло тогда культурное государство и в которую оно ежеминутно готово было низринуться. Жених этой знатной дамы собрался вступить в культ мистерий по совету своего отчима, который, растратив его имущество и опасаясь законной кары, надеялся легким и простым способом навсегда избавиться от него. Пробудившийся от летаргического сна сенат проявил энергичную деятельность. Около 7000 человек подверглось уголовному преследованию и большей частью были преданы смерти. Постановлением сената запретили все мистерии. Но героический период, с его чувством гражданского долга, с его суровой virtus (т. е. доблестью) уже миновали, и вскоре, в особенности в разнузданную эпоху императоров, снова беспрепятственно воцарился культ Вакха, со всем его развратом.
