Для помощи при исполнении обязанности ему назначались два члена братства, так называемый «сказатель» (Parlierer) и казначей. Председатель занимал место в восточной части барака, как священник в церкви. Двое других сидели на западной стороне, лицом к востоку. Эти три должностных лица были представителями братства и его деятельности. Остальные сочлены были вполне равноправны друг с другом. Они были обязаны во всем подчиняться правилам братства, особенно же отличаться проявлением христианского духа и строго хранить ремесленные тайны. Кроме того, на каждом подмастерье лежала обязанность безвозмездно обучать своему искусству неопытных сочленов.
Кто возмущался против устава, объявлялся лишенным чести, и имя его прибивалось к позорному столбу. Ни одно братство не смело дать отвергнутому работу, ни один подмастерье не смел его поддержать.
Каждый месяц происходило собрание братства, которое начиналось и кончалось установленным диалогом мастера и его помощников и в котором обсуждались все общие дела, подвергались суду нарушители правил и, наконец, происходила пирушка. Кроме ежемесячных собраний, каждое главное братство ежегодно собирало своих членов на съезде, носившем название «Die hohe Morgensprache» (возвышенная утренняя речь). Главными праздниками каменщиков были Иванов день и день так называемых четырех венчанных, покровителей их союза.
Большинство правил требовали от кандидата для поступления в братства, чтобы он изучал свое ремесло в течение пяти лет, чтобы он был по всем правилам выпущен изучения, успел отбыть свои годы странствий; далее, чтобы он происходил от законного брака, имел незапятнанное имя, был бодр телом и духом.
Молодой подмастерье — каменщик получал по окончании учения знак, который он должен был отныне выбивать на каждой изготовленной им работе и который служил ему почетным знаком. При его приеме знак заносился в братскую книгу под его именем и служил не только как способ легитимации закончившего свое учение работника, но и как «знак для контроля степени доброты и количества изготовленного, а также для определения того, что каждый заработал». Значение знака, раскрытие его смысла составляло тайну посвященных.
После того как один из членов братства, который должен был поручиться за достоинства кандидата, предлагал принять его в братство, подмастерье в назначенный для его посвящения день отправлялся в барак. Председатель открывал заседание, по старому обычаю, в рабочей зале, провозглашал мир, запрещал шум и ссоры и, обобщив, что предстоит принять кандидата, посылал одного из членов братства за ним, чтоб подготовить его к торжественному акту. Тот предлагал подмастерью принять внешний облик просящего о помощи. Сняв с себя оружие и все металлическое, ищущий посвящения с завязанными глазами, с оголенной грудью и с необутой левой ногой подходил к дверям зала, которые открывались перед ним по троекратному стуку. Тут «парлирер» встречал его и подводил к мастеру, который приказывал ему опуститься на колени и прочитывал молитву. После этого кандидата обводили три раза вокруг цехового зала и возвращали к дверям, где он ставил свои ноги под прямым углом, чтобы затем тремя шагами предстать перед мастером. Между ними на столе лежало открытое Евангелие или братская книга, вместе с циркулем и угломером, на которые кандидат клал свою правую руку, прижимая в то же время левую руку к груди и клянясь быть верным, исполнять братские обязанности и хранить тайну относительно всего, что он здесь успел узнать или еще узнает. Затем уже с него снимали повязку, надевали новый передник и сообщали лозунг. В заключение его обучали приветствию, рукопожатию, призывному клику, вообще вводили в тайны каменщицкого дела, после чего мастер обращался к собравшимся с вопросом, не имеет ли кто предложить еще что‑нибудь для решения, и затем закрывал заседание традиционными тремя ударами.
За приемом следовала пирушка. Она всегда открывалась молитвой, во время чтения которой собратья стояли с непокрытой головой. В данном случае главный мастер произносил с братским бокалом в руке приветственный тост в честь принятого, в ответ на что этот последний пил за процветание братства. При этом из «братского бокала» пили в трижды три приема; его брали платком или чистым полотенцем, но никогда просто рукой, затем подымали крышку и далее подносили ко рту; отпивали три глотка, опускали бокал и убирали руку. В заключение мастер призывал на все общество благословение Святого Иоанна, после чего пиршество кончалось молитвой и тремя ударами.
Когда странствующий каменщик — подмастерье хотел посетить впервые братский барак в каком‑либо поселении, он три раза стучал у входной двери и спрашивал: «Работают ли здесь немецкие каменщики?» Тогда работа приостанавливалась, и члены братства откладывали молоток, наугольник, циркуль и ватерпас, которые они держали в руках как знаки своего ремесла. «Парлирер» выходил, спрашивал у чужого лозунг, проверял рукопожатие и испытывал его знания ремесленных тайн. Если тот выдерживал испытание, то на стук самого младшего из собратьев дверь открывалась. Чужак в три шага поступал к мастеру или «парлиреру», который заменял мастера во время его отсутствия, расставлял ноги под прямым углом, подавал мастеру руку и в это время, как все подмастерья поднимались, произносил «Да приветствует вас Бог, да научит вас Бог, да вознаградит вас Бог, обермейстер!» Тогда главный мастер или «парлирер» приветствовал его словами: «Мастер такой‑то возвращает вам свой поклон». Вслед за этим чужой подмастерье отступал на три шага и приветствовал теми же словами каждого подмастерья отдельно и просил его о содействии или о работе. Если он не мог получить работы, то он прощался с мастером, который снабжал его поклонами ко всем богобоязненным каменщикам на воде и на суше, и получал отпуск, то есть уходил прочь через открытую дверь братского барака.
Как известно, мистический дух наивного средневековья любил облекать реальную жизнь в картинность, полную особого смысла, идеализировать каждое земное действие, давать духовному конкретные образы и предлагать зрителю истину не в непосредственном ее виде, а окутанною в глубокомысленную символику.
Этот символический язык пользовался также и в братствах каменщиков, благодаря его целесообразности, большим уважением, а именно у них были символизированы принципы искусства. Понимание этих символов во всей их глубине составляло для каждого члена братства дело чести. Они считались нормой и путеводной нитью при занятии ремеслом, и тем, кто их понимал, они облегчили работу, так как он при их содействии самым коротким путем проникал в цель и способ ведения работы. Эти символы состояли из герметических элементов: треугольника, четырех-, пяти-, шести-, восьмиугольника, круга, отчасти же были заимствованы из инструментов, к которым приходится прибегать при черчении и при постройках: из циркуля, аршина, угломера, правила, клевца и т. п.
Геометрические фигуры служили для того, чтобы освежить в памяти математические законы образования форм («Из трех основ, круга — циркуля, треугольника — триангулатуры и квадрата — квадратуры, проистекают самые типичные готические построения»). Фигуры сводились с числом так, чтобы облегчить членам братства путь учения, например теорема Пифагора сводилась к практическому применению чисел 3, 4 и 5. Основные фигуры были также наделены некоторого рода каббалистическим значением. Так, например, четырехугольник на языке символов означал постоянство, неизменность христианского вероучения.
