«Я бы очень хотел стать подмастерьем каменщика, как Ваши Степенства могут это ясно видеть».
После этого новичок должен был принести установленную клятву. Он клялся именем любви, что будет верой и правдой исполнять возложенные не него законами ложи обязанности, в особенности же, что не выдаст ни мужчине, ни женщине, ни ребенку, ни кому и чему бы то ни было, кроме действительного и настоящего собрата, ни лозунгов, ни знаков, ни других тайн ложи, под угрозой, «что ему будет перерезано горло, да и на том свете он получит двойную долю адских мучений и проклятий».
Вслед за этим ему сообщались и истолковывались таинственные знаки, при помощи которых он мог доказать свою принадлежность к братству, а также одновременно давалась возможность бесповоротно запечатлеть их в своей памяти.
Когда присутствующие убеждались, что это ему удалось, самый младший член шептал наиболее старому загадочное слово «Maughbin». Этот передавал его дальше, пока оно не доходило до мастера, который сообщал его новоприбывшему, на что тот должен был отвечать:
«Я был принят в каменщики,
Боас и Иакин я видел;
Я клятвой посвящен в доблестнейшие подмастерья,
И я знаю плитный камень, острый камень и квадрат;
Я знаю очень хорошо роль мастера,
Как честный Maughbin вам это скажет».
На это мастер отвечал:
«Если вы хотите быть мастерским каменщиком,
То соблюдайте хорошо тройное правило (Regel de tri).
И если вам чего недостает в ремесле каменщика —
то твоя марка и Maughbin делают тебя свободным».
Из многочисленных известных знаков приведем здесь лишь самые примечательные, прежде всего знаки приветствия. При последнем нужно было совершить правой рукой движение слева направо через грудь, затем правой рукой смять шляпу и помахать ею справа налево и потом снова надеть ее на голову. Саму шляпу надо было при этом взять так, чтобы указательный и средний пальцы легли поверх, большой палец и остальные — снизу ее края.
Далее мы слышим о целом ряде других знаков, не особенно бросавшихся в глаза, по которым узнавали друг друга члены различных корпораций. Так, между прочим, они схватывали правой рукой носовой платок и перекидывали его через левое плечо так, что он свешивался на спину. Во время общей попойки бокал проносили под подбородком в направлении слева направо. Когда странствующий собрат приходил в местность, где работали ремесленники, которых он мог считать принадлежащими к родственной корпорации, то для легитимации в качестве товарища по цеху ему стоило только сложить некоторые из их инструментов в виде угломера. Или же он ударял каким‑либо инструментом или палкой по предметам, находившимся в работе, и говорил: «Это слабо или пусто!» Если при этом присутствовал член братства, то тот отвечал: «Это крепко!»
Члены лож были равноправны по отношению друг к другу. Мастером назывался тот сочлен, который по свободному выбору был призван председательствовать в ложе». Однако мастера и подмастерья имели свое особое рукопожатие. Подмастерья брали друг друга за правую руку и приложенными один к другому большими пальцами пожимали третью фалангу указательного пальца. Пожатие мастеров состояло в том, что они схватывали друг друга за правую руку и слегка надавливали четырьмя тесно сжатыми пальцами на третью фалангу указательного пальца. Кроме того, званию мастера был присвоен особый лозунг: «Maharyn», который произносили пополам: в то время как спрашивающий шептал вопрошаемому слоги «Mafia», тот отвечал ему слогом «Ryn».
Ни в этом, ни вообще в какой‑либо части ритуала нельзя обнаружить следов высшей символики, глубоких мыслей, которые бы находили в ней эмблематическое изображение. Напротив, все обряды сплошь соответствовали низкому образовательному уровню и узкому кругозору английского ремесленного сословия того времени.
Если собрат хотел посетить чужую ложу, то он должен был постучать троекратно у входной двери, в короткие промежутки, два раза тихо и один раз сильно и подвергнуться затем подробному испытанию, порядок которого был предписан во всех деталях. На вопрос: «Вы каменщик?» — посетитель должен был ответить: «Да, я один из них». На дальнейший вопрос: «Как мне узнать?» — должен был последовать ответ: «По знакам и следам от моего приема в церковь, а оттуда в ад».
За этим следовал экзамен насчет способа его приема. Если он и на это давал точный ответ, то один из надзирателей говорил ему: «Божее благословение этой встрече, и тем почтенным мастерам, и тем почтенным подмастерьям, которые сохраняют ключи ложи, из которой Вы пришли; привет также Вам, почтенный собрат, в этом почтенном обществе».
Тогда посетитель произносил приветствие: «Почтеннейший мастер и почтенные подмастерья той ложи, откуда я явился, шлют Вам свои многочисленные поклоны».
Но испытание этим еще не было окончено; оно простиралось еще на правильные ответы по целому ряду вопросов, почерпнутых из быта ложи. Чужой собрат должен был в особенности указать на внешние признаки правильной и совершенной ложи, а также сообщить, где он был возведен в каменщики, где состоялось первое собрание ложи, сколько правил существует в архитектуре, какое место каменщики занимают при работе, сколько драгоценностей и свечей у ложи, существует ли у посетителя ложи ключ, каков он и где сохраняется, где находится ключ работающей ложи и т. д.
И лишь когда посетителю удавалось ответить на все вопросы удовлетворительно, тогда только он допускался к участию в работе ложи.
КАЛАНДСКИЕ БРАТСТВА
Мы уже упоминали, что каждый светский цех заключал в себе также религиозный; все сообщества находились под покровительством какого‑либо святого, все они имели собрания с религиозной целью и поддерживали с церквами и монастырями дружеские отношения.
Священство нередко тормозило развитие цехового строя или даже стремилось к его совершенному уничтожению. Однако во всех церковных запретах этого рода исключались те цехи, которые были созданы в честь святых, для пользы бедных и церкви. Таким образом и произошло, что уже в первые времена развития братств один особый союз отделился от сообществ, служивших исключительно светским целям, и образовал религиозное или благочестивое братство, которое, однако, имело некоторые точки соприкосновения со светскими.
В XIV‑XV вв. число духовных братств уже так возросло, что едва можно было найти церковь, к которой бы не принадлежало одно или несколько из них. В Кельне тогда насчитывали 80 таких духовных корпораций. В Гамбурге — более 100, в Любеке — 70.
Некоторые из этих корпораций сохранялись в течение столетий, но большинство из них, после короткого промежутка, бесследно исчезало. От большинства сохранились только имена и незначительные заметки. Только относительно самого небольшого количества их до нас дошли подробные сведения, изложенные в уставах и цеховых книгах, в которых, кроме имен умерших и живых сочленов, содержатся еще подробные отчеты о внутренних делах обществ.
