В XV в. мы встречаем весьма сведущего химика и настоящего исследователя в области химических наук, но в то же время суеверного мечтателя Василия Валентина. О личности его нет никаких сведений. Он известен только как автор многочисленных алхимических сочинений. Вероятно, под этим громким именем скрывался монах из монастыря Св. Петра в Эрфурте. В эту эпоху именно монастыри были, главным образом, центром химических изысканий.
Под влиянием гениального Парацельса, который задачу алхимии видел уже не в одной только искусственной выделке благородных металлов, но и в составлении целебных химических препаратов, — герметическое искусство получило толчок к развитию новой стороны.
Полное его имя было Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст из Гогенгейма (1493–1541). Это был человек, богато одаренный, бескорыстный, простой и набожный, он учился во французских и немецких университетах, объехал значительную часть Европы, Египет и Восток. По возвращении Парацельс стал преподавателем в Базельском университете. Его блестящее дарование и необыкновенные успехи в качестве врача приобрели ему множество учеников и последователей. Но его свободный образ жизни, а главное, черная зависть конкурентов, врачей старой школы, привели его вскоре к непримиримой вражде с городским советом. В 1524 г. снова началась для него бродячая жизнь, и он переходил, не зная покоя, с места на место. Он умер нищим в Зальцбурге, около 1541 г. В многочисленных трудах Парацельса отражается бурная жизнь и беспокойная личность этого человека. Рядом с превосходными научными наблюдениями тут имеются самые рискованные суждения из области алхимии и астрологии. Притом же его сочинения часто написаны туманным запутанным и причудливым языком. Впрочем, трудно определить, насколько это нужно отнести на счет невежественности и злонамеренности переписчиков, тем более что большая часть его сочинений была записана под диктовку и расходилась только в рукописном виде.
В первые десятилетия XVII в. вера в возможность искусственного добывания золота и серебра победила все сомнения. И даже врач Иоанн Батист ван Гельмонт (ум. 1694), которому принадлежит почетное место в истории медицины, совершенно серьезно высказывал свое убеждение в том, что Парацельс действительно обладал камнем мудрецов (lapidus chysopoei verus compos).
Несмотря на то что жизнь большинства алхимиков представляла собой длинную цепь горьких разочарований, несмотря на то что почти всем ее адептам вместо ожидаемых богатств выпадала на долю лишь нужда и нищета, как единственная награда за их труды, однако такой печальный опыт не в силах был уменьшить число приверженцев этого искусства или же совсем удержать этих умственно ослепленных людей от дальнейших безумных начинаний. Напротив того! Так как единичными усилиями не удалось достигнуть вожделенной цели, то приверженцы алхимии пришли к старой, многократно испытанной в важных событиях жизни, идеи немецкого мещанства, соединиться в корпорацию, чтобы общими силами добиться обладания камнем мудрости. И вот в XVII в. повсюду стали возникать алхимические общества, которые обменивались между собой своими опытами и советами, трудились, не зная отдыха, над практическими опытами и пробами, но вместе с тем опьяняли себя и теософическими парами теоретической мистики.
Кое — какие, правда скудные, сведения имеются о так называемых Союзах Алхимиков в Ростоке и Нюрнберге. Однако, по всем признакам, такие же общества существовали, помимо Вены и Праги, еще в Браунштейге, Гельмштадте, Люненбурге, Гамбурге, Бремене, Эрфурте Данциге, Мантуе, Венеции, Амстердаме и Гааге. В 1676 г. Иоанн Вульферт, друг Лейбница, впоследствии член Берлинской академии, объехал Германию и посетил все эти общества. Кроме того, Orvill Occulta Philosophia сообщает о них немало сведений, по — видимому вполне достоверных.
Основателем Ростокского общества был Иоахим Юнгий (1587–1657). Он был в одно и то же время и выдающимся естествоиспытателем, и математиком, и врачом, так что не без оснований получил имя немецкого Бэкона, и состоял в дружеских отношениях с Лейбницем, Амосом Коменским и другими выдающимися современниками. Он учился в Падуе, был принят в тамошнюю Академию, а потом несколько лет, начиная с 1619 г., жил в Ростоке. Здесь тогда проживало несколько единомышленников и друзей Андреэ, как Стефан Штейн и Анжело Сала, изгнанный из Италии за свои вероучения, а впоследствии состоящий членом Общества Пальмы, и где сам Юнгий, как это явствует из его переписки, завязал дружеские отношения с художниками и писателями. Общество в глубокой тайне держало список своих членов и свои обряды, а задачей своей ставило «изыскание истины из разума и опыта» или же «освобождение всех искусств и наук от софистики».
Официально общество определяло свою задачу как поощрение науки о воспитании. Членам общества, среди которых было особенно много представителей Ганзейских городов, не возбранялось и вне всякого круга распространять сведения о его трудах, если только они не относились к числу внесенных в «список подлежащих умолчанию». В 1664 г. в Нюрнберге возникло общество, окружившее себя глубокой тайной, которое среди людей, далеко от него стоявших, слыло под именем общества Алхимиков и Розенкрейцеров. В число его членов входили ученые, духовные, художники и простые ремесленники. Среди них встречаются имена Даниеля Вульфа и Юстуса Якоба Лейбница, приходившегося дядей философу Лейбницу. Первый был священником в церкви Св. Зебальда в Нюрнберге, второй — Св. Якова там же. Далее упоминаются Иоанн Георг Фалькаммер, член Ордена Цветов и Падуанской академии, и другие патриции города Нюрнберга, купцы, резчики печатей и т. п. Местом собраний общества служил монетный двор города, откуда и получило свое начало их насмешливое прозвище Алхимики. В 1667 г. Готфрид Вильгельм Лейбниц, которому тогда был 21 год, вступил в члены общества и вскоре стал его секретарем. В этой роли на его обязанности лежало делать выдержки из натурфилософских писателей, составлять списки предпринимаемых обществом работ и вести переписку. Эти работы еще и впоследствии послужили для него толчком к размышлениям о значении алхимических загадок. Между Нюрнбергским обществом и кружками Верхней Италии, Германии, Англии и Нидерландов существовал оживленный обмен мыслями.
Историко — каббалистический элемент был искони неразрывным спутником и вернейшим другом герметического искусства. Так, например, в связи с камнем мудрости ставилось «триединство». Христианское вероучение, в особенности догмат о воскресении мертвых в день Страшного Суда, как об этом упоминает и Лютер, объяснялись химическими процессами, смерть и воскресение сравнивалось с плавлением и облагораживанием металлов.
Положительно, складывается такое впечатление, что эти алхимические союзы, которые на самом деле представляли собой настоящие академии математиков и естествоведов, пользовались всей своей апокалиптической высокопарной болтовней, всеми своими таинственными образами в речи для того, чтобы замаскировать свои религиозные и научные убеждения и натурфилософские сведения, находившиеся в прямом противоречии с господствующим учением церкви.
Так или иначе эти академии окутаны еще густым мраком. И до сих пор исследователям весьма мало удалось рассеять его. Но теперь уже, по крайней мере, выяснено, что в их среде, главным образом, господствовало философское направление и что в составе академии легко подметить деление на три класса или степени.
