В первом состояли философские алхимики, для которых химия являлась лишь формой философского содержания. За ними следовали алхимики, посвящавшие себя теоретическим и практическим занятиям. Первые создавали свои теории о структуре и свойствах металлов и о возможности их превращения и облагораживания, мало заботясь при этом о том, «доказуемы ли их гипотезы экспериментальным путем». Вторые доверчиво принимали в той или иной степени учения теоретиков за неопровержимую истину и в жестоком самообмане трудились над практическим их осуществлением в своих горшках и ретортах, а свою мудрость, добытую путем опыта и разочарований, запечатлели на бумаге на пользу и поучению прочим.
За практическими алхимиками по пятам следовала шарлатанская порода алхимических авантюристов, широко пустившая ростки во все стороны. Это были попросту ловкие фокусники, которые демонстрировали искусство превращения металлов в золото. При помощи двойного дна в горшке, посредством полой палочки для мешания, они незаметно подбрасывали в расплавленную свинцовую массу золото и потом демонстрировали его как продукт превращения. При этих изумительных экспериментах особенно практиковался порошок, который образовывался, когда золото растворяли в сернистом натре. «При плавке этого порошка на огне или растворении в воде ничего не стоило посредством серебра извлечь из раствора золото, таким образом якобы добиться превращения серебра в золото». Одним из самых прославленных алхимиков был крестьянский сын дон Доминико Мануэль Каэтано, известный еще под именем Конте‑де — Руджеро. По профессии золотых дел мастер, он проделывал великолепные алхимические кунстштюки на службе у курфюрста Макса II Эмануила Баварского, императора Леопольда I, курфюрста Иоганна Вильгельма Пфальцского и короля прусского Фридриха I. В Берлине, наконец, этот шарлатан нашел свой жребий — он окончил свою жизнь на позолоченной виселице в августе 1709 г.
Философия учителей алхимической мудрости обнаруживает такую глубину познаний, такую широту кругозора, такую неожиданную полноту религиозного чувства, что невольно останавливаешься перед нею в изумлении. Эта философия между прочим не придает «особенного веса искупительной смерти Христа и учению о том, что после этого все люди достигнут вечной жизни только силой веры в эту искупительную смерть; она учит, что тот же божественный дух, который был в теле Христа, заложен и во всяком человеке, как зерно вечной жизни, так что учение церкви о воскресении духа должно быть понимаемо не в материальном, а духовном смысле, то есть в смысле духовного возрождения». Согласно воззрениям алхимических философов, «и без познания Христа и Евангелия блаженство доступно всем (даже евреям и туркам), которые живут по правде и в любви чистой духовной жизнью, если они сумеют из закономерности природы вывести законы для собственной своей внутренней жизни, если они, благоговея перед красотой и мудростью мироздания, преисполнятся сами в своей душе мудростью и добродетельностью, ибо человек и мир управляются одними и теми же законами развития и разрушения».
Можно суверенностью предсказать, что дальнейшее углубление в сочинения философских алхимиков приведет к еще более поразительным открытиям в области их учения, а в особенности по вопросу о «создании мира и процессе превращения природы, так же, как и о духовном совершенствовании и возвышении личности человека и его приближении к Богу». Изучение этих книг затрудняется множеством загадочных алхимических рисунков и изображений, которыми символизируются их спекулятивные идеи, и туманным изложением, которое было понятно только посвященным. Все авторы оправдывают подобное изложение его неизбежностью. Они ссылаются при этом на пример Христа, который тоже возвестил свое учение в форме уподоблений и аллегорий. Лишь немногие избранные понимали этот язык, народу же он был недоступен.
Адептам не разрешалось открыто говорить о тайных учениях, даже если они сами проникли и постигли их смысл, ибо считалось несомненным, что разглашение тайны о приготовлении философского камня влечет за собою мгновенную смерть. Самыми страшными пытками невозможно было вынудить признание у убежденных алхимиков.
Страсть к таинственности, в конце концов, зашла так далеко, что даже общеизвестные химические процессы трактовались на непонятном языке. Так, например, печь, в которой производились опыты накаливания для производства философского камня, называлась философским яйцом, и удивительное алхимическое наставление: «Ты должен трижды прогнать красного медведя через серого волка» — только всего и обозначало, что указание об очищении золота с помощью сурьмы.
Много веков алхимия обольщала род человеческий. Но чем решительнее отдалялась наука химии от своей материи, тем больше возрастало число тех, которые именно в середине XVIII в. выступали против старой премудрости. Печальная истина, что алхимические занятия большей частью приводили к обнищанию, к порокам и преступлению, двинула против алхимии целую армию филантропов. И вот просвещение горячо взялось за высмеивание веры в герметическое искусство, которую она низводила на одну доску с суеверными представлениями о привидениях.
При таких обстоятельствах число последователей этого учения стало уменьшаться, и редко уже было слышно о человеке, который бы серьезно предавался алхимическим занятиям. Тем большее изумление вызвало воззвание одного алхимического общества, опубликованное в октябре 1796 г. в издававшемся в Готе «Имперском Указателе» (Rrichs‑Anzeiger). Опираясь на «весь материал истинных герметических знаний», воззвание выставляло на всеобщее обсуждение «9 основных положений высшей химии», доказывавших возможность облагораживания металлов. С ответами и запросами предлагалось обращаться к таинственному обществу через посредство того же Rrichs‑Anzeiger’а.
Сенсационное воззвание сейчас же привлекло внимание всех тайных и явных учеников алхимии, и письма стали поступать без числа. Рядом с евангелическими и католическими священниками, рядом с офицерами, лейб — медиками, тайными финанс — советниками и канцлерами маленьких немецких государств, здесь выступили профессора, учителя, органисты, купцы, приказчики, аптекарские помощники и простые ремесленники — сплошь да рядом только с тем, чтобы поиздеваться над обществом, но в огромном числе случаев и для того, чтобы познакомиться с ними. Quid поп mortalia pectora cogis auri, sacra fames!\ вот наивные и никого не удовлетворяющие ответы алхимиков стали заполнять столбцы газет.
Один из них заключал в себе комичное положение: «Вы, химики, если вы не уподобитесь детям, вы не обретете философского камня».
Эта забава продолжалась а течение нескольких месяцев, но в ноябре 1797 г. статья «Человек на луне», а также обличение аптекаря Виглеба, помещенное в Rrichs‑Anzeiger 'е, по адресу «Боящегося света Общества, которое голосом сирены накликает на немецкую публику чумную заразу золотостряпни», — сильно подорвали престиж общества. Основатели его пытались вдохнуть новую жизнь в гибнувшее предприятие путем издания «Герметического журнала для успокоения сомневающихся и ищущих» (первый и последний номер его вышел в 1797 г.), путем раздачи звания почетного члена и т. п. мероприятиями. Но их усилия были напрасны. И как только для них закрылись страницы «Rrichs-Anzeiger’a», публичной деятельности союза пришел конец. С этого момента замечается только довольно вялая переписка между людьми, узнавшими друг друга через посредство общества. Последнее письмо из Эльбинга получено 18 апреля 1819 г. и сообщает о прекращении деятельности общества.
