Для краткости приведу цитату Ричарда Пайпса (с его трудом «Россия при старом режиме» мне пришлось много полемизировать в своей предыдущей книге) – в данном случае Пайпс хорош как сумматор 5–6 ведущих русских историков: «Крестьяне чувствовали связь своего крепостного состояния с обязательной службой дворян» . Разорвала эту связь Екатерина. «Манифест о вольности дворянской» 1762 года она выпустила ещё вместе с Петром Третьим, но весь новый статут дворянина создавался пятнадцать последующих лет, это ещё дюжина актов вплоть до 92 статейной «Жалованной грамоты 1785 года», подписанной ею самолично. С «вольностью дворянской» совпало и закрепощение украинских крестьян. Власть дворян и возможность мобилизации (выжимания из деревни) дополнительных средств выросла существенно. Именно этот период можно считать классическим, «развит ы м крепостничеством». Треть наших «Историй» это трактует как ошибку, треть – как усиление эксплуатации крестьянства правящим классом. Ещё треть просто закрывает на это глаза – им как раз для продолжения исторического повествования и требуется больше всего оборотов «вдруг», «но тут…», «но эти…».
Я бы назвал период 1762–1861 «Большой заём». У крестьянства конечно же. Под этот «Всероссийский заём» Екатериной было:
– выиграно 5 войн – 2 турецких, 1 шведская, 2 польских (Барская конфедерация, восстание Костюшко),
– достигнута одна из важнейших «естественных границ»: Чёрное море,
– воссоединены все 3 ветви русского народа.
Скопилась уже целая библиотека «критик» Екатерины Великой, начиная с «аналитической записки» её сына Павла до Герцена ( «историю Екатерины просто неприлично читать») и многолетней усмешки интеллектуала над «забытыми газетами времён Очаковских и покоренья Крыма». Но только вспомнить результаты её царствования, её войн: русские крестьяне, горожане поселились там, где 900 лет они бывали только в качестве угнанных пленников-рабов! Освоены берега Чёрного моря, южная, «Новая» Россия. И сравнить это с походами армий её несчастных сына и обоих внуков: одалживания европейским монархам по 150 000 «оловянных» солдатиков в русской форме, поиграть, порешать свои проблемы…
Кроме того, дворянство, бывшее тогда, если продолжать финансовые аналогии, «распорядителем кредита», заложило основу новой русской культуры. Была такая краткая формула, Герценом в частности, часто повторяемая: «Русская культура, литература, Золотой век – это два поколения непоротых дворянских спин» … И при том дворянство успевает служить, уже «из чести» (качество офицерского, дипломатического, чиновничьего корпуса в общем-то растёт), и успешнее мобилизовывать (эксплуатировать) крестьянство.
Равно, кстати, и «коллективизация» 160 лет спустя – тоже Большой Всероссийский заём. Источник тот же: русская деревня.
Гораздо реже вспоминают, что в те периоды было ещё одно сословие, если не сказать «ограбленное», то в любом случае сословие, гигантские накопления которого были экспроприированы и использованы. Это – духовенство, Русская православная церковь. Я бы обратил внимание на интересную закономерность: в обоих случаях удар по церкви предшествовал кампаниям «нажима» на крестьянство. В XX веке церковь ограбили примерно за 8–10 лет до Коллективизации. А в XVIII екатерининскому веку «развитого крепостничества» предшествовал период Петра (монахов – в солдаты, попов – на госслужбу, колокола – на пушки, а церковь – кубышка, по счастью достоявшая до «нужного момента»).
Этот дополнительный ресурс (возможность принудительного «займа» у крестьянства и церкви) оставался в руках Екатерины и последующих трёх императоров – Павла, Николая, Александра, но… исчезло понимание его временности, заёмности, необходимости его отдачи и, главное, необходимости направления этого ресурса на решение национальных целей! Обустраивать этими средствами (и кровью) целую Европу, да ещё по совершенно нелепым планам вроде Священного союза было непростительной (и непрощённой! ) исторической ошибкой.
И даже не крестьяне, но сама История предъявила этот вексель к оплате. Да и пени, и жестокие проценты насчитали тоже не сами крестьяне, а словно специально для этого народившийся новый класс: интеллигенция.
Я на лекциях постоянно повторяю студентам один апокрифический сюжет: в тот «подвешенный» период русской истории (1762–1861 гг.) каждый император, умирая, завещал наследнику самый сокровенный свой план, что-то вроде: «Мне не дали. Но уж ты – освободи крестьян!».
Сюжет красивый, успокоительный, некий «исторический димедрол», но с каждым новым пластом подымаемых исторических фактов всё тяжелее и тяжелее мне его повторять. Да и когда это «политическое завещание», наказ умирающего могло иметь место? Кто, где, кому сказал? Екатерина – на стульчаке, сделанном, как известно, из бывшего польского королевского трона, докричалась до запертого в Гатчине наследника? Или Павел, прячущийся в камине Михайловского замка за мгновения до «апоплексического удара… табакеркой в висок» ? Или мятущийся Александр в Таганроге?
Ну разве Николай I, умирая на своей солдатской койке, мог прошептать этот завет сыну Александру – тот-то и освободил!
Смысловой баланс государства был восстановлен 99 лет + 1 день спустя «Манифестом 19 февраля 1861 года» Александра Освободителя. Но пени, проценты были насчитаны действительно громадные, и забрать по ним у дворян и землю, и саму жизнь по «к топору зовущим» планам – это был ещё минимум, по мнению революционной интеллигенции.
Два великих царствования, Александров II и III, вернули стране справедливое равновесное национальное устройство, нарушенное закрепощением крестьян и освобождением дворян. Ещё раз на фоне известной тенденции противопоставления этих монархов – книг на эту тему порядочно – подчеркну: это единое историческое усилие. А свои образы, уподобления – объезд ямы (влево-впрво), хирургическая операция (удалил-зашил) – я подкреплю словами Константина Леонтьева из книги «Восток, Россия и Славянство»: «Два государственных акта, 19 февраля 1861 года (освобождение крестьян) и 29 апреля 1881 года (Манифест Александра Третьего) дополняют друг друга» .
Недорешён земельный вопрос, но главное – «пациент» должен был жить. За крестьянской реформой с абсолютной необходимостью следовал список почти столь же тяжёлых реформ: военная (крестьяне теперь не поставщики рекрутов, всеобщая воинская повинность), местного самоуправления (дворяне и их собрания теперь не правители на местах и не судьи) и, наконец, судебная – введение мировых судов и судов присяжных.
Вспышка истерического террора эпохи Александра II с огромным трудом, но была подавлена.
Второй парадокс Романовых
…или, скорее, нашего восприятия Романовых. Среди всех исторических разборов вечно забывался, да практически никогда и не был должно отмечен, осознан важный факт, или, применяя популярный ныне лексикону, абсолютный рекорд: Романовы – самая успешная династия монархов во всей европейской истории . Вот и вышеперечисленные обвинения (?) из файла «Крепостничество», и краткое предварение главы «Антицарь», и само название книги – « На дне династии» , возможно, настраивает читателя на «памфлетное» восприятие.
