– Давайте сюда губителей царских. Нарышкиных! Они задушили царевича Ивана Алексеевича! А не выдадите – всех предадим смерти!
Тогда, по совету Матвеева и патриарха, царица Наталья, взявши за руки царевичей, Петра и Ивана, в сопровождении патриарха и бояр вышла на Красное крыльцо. Стрельцы, уверенные, что царевича Ивана нет на свете, были поражены его появлением и спрашивали:
– Точно ли ты прямой царевич Иван Алексеевич?
Иван отвечал: что он “жив, никто не думал его изводить, ни на кого не имеет злобы и ни на кого не жалуется”. Но стрельцы, настроенные возмутителями, закричали:
– Пусть молодой царь отдаст корону старшему брату! Выдайте нам всех изменников! Выдайте Нарышкиных; мы весь их корень истребим! Царица Наталья пусть идёт в монастырь!
Патриарх сошёл было с лестницы и стал уговаривать мятежников, но они закричали ему:
– Не требуем совета ни от кого; пришло нам время разобрать, кто нам надобен!
Между стрельцами было много раскольников, и потому понятно, что увещания патриарха не подействовали. Стрельцы мимо патриарха вломились на крыльцо. Большинство бояр в ужасе убежали с крыльца во дворец, но не убежали с ними начальник Стрелецкого приказа Михаил Юрьевич Долгорукий, Артамон Сергеевич Матвеев и Михаил Алегукович Черкасский. Долгорукий прикрикнул было на стрельцов, пригрозил им виселицею и колом. Стрельцы за это сбросили его с крыльца на расставленные копья, изрубили в куски; потом стрельцы бросились на Матвеева. Матвеев отодвинулся от них к царице, взял за руку Петра. Стрельцы оттащили его от царя. Князь Черкасский стал отбивать Матвеева у стрельцов, повалил его на землю, лёг на него, закрывал его собою. Стрельцы избили Черкасского, разорвали на нём платье, вытащили из-под него Матвеева и сбросили на копья. Царица в ужасе убежала с сыном и царевичем в Грановитую палату.
Стрельцы ворвались во дворец; у них был составленный заранее возмутителями список обречённых на смерть, числом до сорока человек. Первою жертвою их во дворце были отставленный стрелецкий начальник Горюшкин и Юренев, которые вздумали было защищать вход во дворец. Но главною целью поисков мятежников были Нарышкины. Стрельцы бегали по царским покоям, заглядывали в чуланы, шарили под кроватями, переворочали постели, тыкали копьями в престол и жертвенники в придворных церквах, везде искали Нарышкиных и, принявши за Афанасия Нарышкина молодого стольника Фёдора Салтыкова, убили его, а узнавши свою ошибку, послали тело убитого с извинением к его отцу. Думный дьяк Ларионов спрятался, по одним известиям, в трубу, по другим – в сундук; его вытащили, сбросили с крыльца на копья и рассекли на части.
– Ты, – кричали они, – заведовал Стрелецким приказом и нас вешал! Вот тебе за это!
Тогда же ограбили его дом и нашли у него каракатицу, которую он держал в виде редкости.
– Это змея, – кричали стрельцы, – вот этою-то змеёю он отравил царя Фёдора.
Убили затем сына Ларионова Василия за то, что знал про змею у отца и не донёс. Наконец стрельцы добрались до Афанасия Нарышкина, брата царицы Натальи; они нашли его под престолом церкви Воскресения на Сенях: его указал им карлик царицы Хомяк. Стрельцы вытащили Афанасия, поволокли на крыльцо и сбросили на копья… Другие стрельцы поймали в Кремле между Чудовым монастырём и патриаршим двором князя Григория Ромодановского с сыном Андреем. Они истязали старика, рвали ему волосы и бороду.
– Помнишь, – кричали они, – какие ты нам обиды творил под Чигирином, как голодом нас морил, ты сдал Чигирин туркам изменою.
Ромодановского с сыном постигла та же участь, как и других.
– Любо ли? любо ли? – кричали убийцы, расправляясь со своими жертвами, а другие, махая шапками, кричали в ответ:
– Любо! Любо!
Изуродованные тела убитых тащили стрельцы на площадь; перед ними в поругание, как будто для почёта, шли другие стрельцы и кричали:
– Боярин Артамон Сергеевич Матвеев едет!
– Боярин Долгорукий! Боярин Ромодановский. Дайте дорогу!
Выступивши из Кремля, стрельцы бросились в дом князя Юрия Долгорукого и стали извиняться, что убили его сына Михаила за угрозы им. Старик приказал отворить им погреба свои. Стрельцы ковшами напились боярского мёду и вина и ушли со двора, как вдруг за ними вслед побежал холоп князя Долгорукого и донёс им, что старый сказал своей невестке, жене убитого Михаила:
– Не плачь, щуку съели да зубы остались; cкоро придётся им сидеть на зубцах Белого и Зeмляного города.
Услышавши это, стрельцы вернулись в дом Долгорукого, схватили больного старика, изрубили, выбросили за ворота на навозную кучу, a cверх трупа наложили солёной рыбы и приговаривали:
– Ешь, князь, вкусно! Это тебе за то, что наше добро ел.
День был тогда ясный, но к вечеру поднялась такая буря, что москвичам казалось, что преставление света наступает. На ночь стрельцы расставили караулы в Кремле и Белом городе, в надежде на другой день продолжать расправу.
На другой день, часов в десять утра, опять набат; стрельцы с барабанным боем и криком явились ко дворцу и требовали выдачи Ивана Нарышкина. Снова ворвались во дворец искать свою жертву, убили думного дьяка Аверкия Кириллова, убили бывшего своего полковника Дохтурова, потребовали выдачи иноземного врача Даниэля, которого обвиняли в отравлении Фёдора, нигде не могли найти и в досаде убили его помощника Гутменьша и сына Даниэлева; хотели умертвить и Даниэлеву жену, но царица Марфа Матвеевна выпросила ей жизнь. Стрельцы не могли отыскать Ивана Нарышкина… по ошибке был убит схожий с ним юноша, Филимонов…
Боярин Яков Одоевский сказал царице Наталье:
– Сколько тебе, государыня, ни жалеть брата, а отдать его нужно будет; и тебе, Иван, идти надобно поскорее. Не всем из-за тебя погибнуть.
Царица и царевна с Нарышкиным вышли из церкви и подошли к золотой решётке, за которою уже ждали стрельцы. Отворили решётку; стрельцы, не уважая ни иконы, которую нёс Нарышкин, ни присутствия царственных женщин, бросились на Ивана с непристойною бранью, схватили за волосы, стащили вниз по лестнице и проволокли через весь Кремль в застенок, называемый Константиновским. Там подвергли его жестокой пытке, оттуда повели на Красную площадь, подняли на копьях вверх, потом изрубили на мелкие куски и втаптывали их в грязь.
Стрелецкое возмущение тотчас повлекло за собою и другие смуты, взбунтовались боярские холопы. Стрельцы им потакали и вместе с ними напали толпою на Холопий приказ, разломали сундуки, отбили замки, разорвали кабальные книги и разные государевы грамоты. Стрельцы, присваивая себе право распоряжаться законодательством, кричали:
– Даём полную волю на все четыре стороны всем слугам боярским. Все крепости на них разодраны и разбросаны.
Но большая часть освобождённых холопов возвращалась к своим прежним господам, а иные воспользовались своей свободой, чтоб вновь закабалить себя другим.
Царевна Софья, как бы из желания прекратить бесчинства, призвала к себе выборных стрельцов и объявила, что назначает на каждого стрельца по десяти рублей. Эта сумма, независимо от обыкновенного жалованья, идущего стрельцам, будет собрана с крестьян (курсив мой. – И. Ш.), имений церковных и приказных людей. Сверх того стрельцам предоставлено было продавать имущество убитых и сосланных ими лиц.
