Само появление добавочных эпитетов: «убедительная», «привлекательная» к теориям, идеологиям — это феномен не очень давний. Изначально вполне хватало разделения на «наше» и «их».
Но со временем в Европе прорастали и наднациональные ценности. Напоминаю о лозунге Лейбница: «Где к искусствам и наукам лучше всего относятся, там будет мое отечество!» и о его с Вольтером работе на Россию, ввиду того, что у нас имеют хождение эдакие простецкие теории, объявляющие все Просвещение сугубо русофобской затеей. В России прорастание наднациональных ценностей началось гораздо позже
Смешно представить в 1708 году, как средство мобилизации наших народных усилий, какую-нибудь критику внешнеполитического курса Карла XII, или в 1812 году — обличения «бонопартизма». Да и в 1941 году Сталин, взвесив все наши антифашистские критики, обоснованно вышвырнул их, оставив «Смерть немецкимоккупантам!» и Александра Невского.
Дело в том, что наши наднациональные ценности, запаздывая со всхожестью, прорастали уже как антинациональные, что, похоже, и определило особенности последующего идеологического противостояния. Так или иначе, но автор этих строк в 1976–1977 годах носил гордое звание «Отличник боевой и политическойподготовки»…
В «Уравнении с неизвестным числом неизвестных» — своей немного альтернативной истории «Холодной войны», я фиксировался на том, что кроме «гонки вооружений» Соединенным Штатам удалось навязать нам еще одну параллельную «гонку», значение которой для исхода «Холодной войны» очень недооценивают: «гонку потребления».
Наши засекреченные гении прекрасно освоили тактику знаменитых уже «асимметричных ответов» (когда 50-миллиарднодолларовые американские угрозы легко парировались 5-миллионнорублевыми ответами). И известный экономист Михаил Хазин в нашей беседе, посвященной вообще-то мировому кризису, не преминул подчеркнуть, что «гонку вооружений» СССР к 1970-м годам практически выиграл. От этого пункта, разделяемого многими учеными, в том числе и с «той стороны», я отталкивался к другой гонке — «потребления», и рассматривал обстоятельства нашего там глобального проигрыша. Объяснение, что СССР проиграл идеологически, что тогдашняя версия коммунизма-социализма оказалась неконкурентноспособной по сравнению с капитализмом… — мне не очень нравится. Получается, СССР проиграл чемпионат по «отвлеченным терминам», Первенство по «…измам». Тут фокус-то в чем? Само подразделение истории на «социально-экономические формации» мы ведь получили из тех же рук, в той же книге, где утверждалось, по этой же теории, что такие-то «формации» неизбежно побеждают и заменяют собой — такие-то. И настолько зазубрили это, что даже и как-то подзабылось, что за термином «коммунизм» нет той объективности, как за… гравитацией, электромагнитной индукцией, радиоактивностью… Что само слово это пришло в составе определенной словесной комбинации (науки). Что, по сути-то, они, «социализм», «коммунизм» в устах их творца означали: то, что неизбежно, объективно побеждает, вытесняет, заменяет собой.
Получается, сам факт непобеды — отменяет и сам факт их существования. Например, собрали команду по баскетболу, надеялись на победу, но не вышло. Но все же, вот они, парни, перед нами сидят, переживают. Они — есть. Но где может остаться то, что позиционировалось — как синоним объективно неизбежного торжества? Где может укрыться — непобедная победа? Почему-то об этом у нас не очень-то задумываются, шелестя этими «…измами». Это все наша природная жалостливость приводит к забавному смысловому смещению. Мы гладим ошибочную книжку — словно нашкодившую кошку… Рассеянно забывая, что виноватое мурчание — вот, оно есть, а виноватый «…изм»… Его просто нет.
К работам великого последователя Гегеля — Карла Маркса — разговор вернется еще несколько раз. Его критика способа производства, который он называет капиталистическим, действительно имеет огромное общечеловеческое значение. И вообще, Марксова критика «отчуждения» человека, это, возможно — самый высший взлет гуманистической мысли. Хотя, опять же, если вспомнить диалектику Марксова учителя — то само наличие такого понятия, как «высшая точка» — что означает? Правильно: что далее траектория пойдет вниз. Вот и Карл Маркс, дойдя до замечательной, важной на все времена «критики отчуждения человека» — далее приветствовал расстрелы заложников парижскими коммунарами (а это, в общем, тоже «отчуждение» — жизни) и т. д.
Но самое неприятное, что по поводу краха его рецептов выхода из круга отчуждающего производства у нас наготове чисто садомазохистский вывод: это мы плохо следовали великой книге. Забывая, что Марксов фундамент: положение об относительном и абсолютном обнищании пролетариатарухнул еще в XIX веке. И что уже Энгельс, выпуская 4-й том «Капитала» отчаянно перекраивал и перештопывал «марксизм», словно портняжка после неудачной примерки. «Нет, это клиентка виновата!» — отрубят наши, экипированные в черную кожу, социал-мазохисты. Но в «клиентках» состояла ведь не только Россия. Это просто надо признать — «прогностический луч «Капитала» никак не добивал на дистанцию больше 15 лет…
Гораздо результативнее исследовать более простые, «фактурные» объяснения нашего поражения. Дефицит, товарный голод. Доверие к «нашему…изму» подорвали перебои со снабжением. Такая-то одежда «выбрасывалась» только в конце месяца, а такая-то была только в валютных «Березках» и обкомовских распределителях и т. д.
В глобальном соревновании с США, Западом — мы проиграли «гонку потребления». И именно эта, почти «кухонная» версия, в действительности имеет почти необозримые следствия, нити, тянущиеся сквозь всю историю человечества.
Ведь второй факт, столь же объективный, как и сам проигрыш, состоит в том, что население СССР отнюдь не умирало с голоду, не ходило нагим.
Из Германии первой половины XX века дошел простой, как «хайль», знаменитый лознуг: «Пушки вместо масла». И навязчивая распространенность, расхожесть этого лозунга провоцирует на очень серьезную подмену, ошибочное его приложение к СССР 1950-х — 1980-х годов.
Просто-таки глобальной ошибкой была и такая, практически — главная версия той советско-американской коллизии: «Гонка вооружений истощила СССР». Как будто СССР с США сделали по миллиону «пушек», нацеленных друг на друга, но у США притом еще оставалось «на масло», а у СССР — нет.
В этой словесной цепи слабое звено — слово «истощила». Встающие за ним образы кинохроники, блокадные ленинградцы, освенцимские страдальцы, и т. д. — только затеняют следующий факт: проиграть «гонку потребления» — это совсем не то, что умереть от голода или холода! Или даже просто — «истощиться»…
Да, в 1990-м году в СССР можно было уже говорить и о «протянутой костлявой руке голода», о реальном недоедании. Но этому моменту предшествовало уже несколько лет «сливания», и жизни наших руководящих слоев и прослоек по известному, нашему же принципу: «Чем хуже — тем лучше». (Несколько раз в российской истории этот принцип овладевал относительно широкими массами). Это тема совершенно другого исследования, сейчас же речь о вершине нашего соревнования с Западом, о периоде (по Хазину, например) отказа от выигрыша. Или «надлома», и т. д. Хронологически это 70-е годы. Плюс кое-какие «вершки» в 80-х и «корешки» в 60-х годах соответственно.
