5) Госдумовская избирательная кампания-2007. В теледебатах, при переходе к «конструктивным предложениям», кто-то выдал план дележки нефтегаза. А потом, уже управившись с нефтью, поделив Стабфонд, предложил выдать каждому россиянину по гектаруземли. Сей телефрагмент меня застал в приемной одного большого босса. Секретарша раздраженно щелкала пультом: кандидаты сменялись хоккеистами, «звездными фабрикатами»… Вот и вышло, что этот, самый недавний сюжет лег мне самым куцым обрывком. Так и не уяснил, чья то была Великая хартия с даримым гектаром? Скорее всего — ЛДПР, но не поручусь.
Потому читателей сего землемерного мини-эссе, из числа видевших и запомнивших, прошу оставить, через адрес издательства, информацию автору сей книги: кто именно предвыборной осенью поднял планку до 100 соток?
«Земля и водка». Это, конечно, — некая пародия на народовольческий бренд, партию «Земля и воля». И точнее бы написать «земля или водка», но суть все же в том — что это были однопорядковые субстанции.
Я и не утверждаю, что это было бы вечное решение: раздать землю вместо водки. Что народ полетел бы строить дачи, планировать сады и грядки — забыв про водку, а заодно и о том, что государственная идеология, похоже, обернулась пустым орехом… Нет, но несколько лет стабильности общества, доверия и увлеченности народа — можно было бы получить точно.
Последнее прибежище
«Патриотизм — последнее прибежище негодяя», — написал когда-то Сэмюел Джонсон. Наш гений Лев Толстой, знаменитый еще и тем, что так называемый «период юношеского максимализма» настиг его после шестидесяти, включил этот афоризм в «Круг чтения», и наши, известно какие политики, часто повторяли его как «толстовский». В Интернете один, к сожалению, мне неизвестный, но очень добросовестный автор провел квалифицированное исследование этой знаменитой фразы:
«Патриотизм — последнее прибежище негодяя» (Patriotism is a last refuge of a scoundrel).
1. Сэмюэль Джонсон был лексикографом, и эта фраза выхвачена из статьи «Патриотизм» составленного им словаря.
2. Статья большая, и выбор из нее только этой фразы более характеризует выхватывающего, нежели автора фразы.
3. Слова, входящие в нее, имеют определенный смысл, отчасти пропавший при переводе.
Так, scoundrel это не «негодяй вообще», а «бродяга», мелкий правонарушитель, пойманный за бродяжничество, карманное воровство или хулиганство (но не за убийство, изнасилование или измену, караемые смертью).
A refuge происходит от латинского refugium, то есть права спасающегося от погони прибегнуть к алтарю храма, чем он спасался от преследующих, но становясь при этом храмовым рабом. Этимология сия для читателей Джонсона, для которых латынь была основой образования, вполне очевидна.
4. Норма тогдашнего права позволяла арестованному, не дожидаясь судебной сессии, объявить о своем желании завербоваться в армию (или флот), и тем самым избежать наказания. В отличие от уважаемого Босуэлла, полагавшего, обсуждая ту фразу, что речь в ней исключительно о «ложном патриотизме», я полагаю, что при тогдашних тяготах службы, дабы предпочесть пули врага и палку капрала тяжкой, но не столь опасной работе на руднике или плантации — некоторая доля подлинного патриотизма требовалась, хотя, конечно, и более сытный по сравнению с каторжным солдатский паек на выбор влиял.
5. Таким образом, буквальный смысл фразы таков: «При наличии известного патриотизма даже негодяй может избавиться от наказания, выбрав опасную, но нужную для Родины службу».
Добавлю, что, действительно, английский флот в ту эпоху очень часто комплектовался подобным образом. Огромная у меня благодарность к филологу, так мощно подкрепившему мое вольно-интуитивное обращение с этой фразой. О таких оттенках значений я и не подозревал, когда в «зациклившихся» спорах говорил, что, как мне кажется, надо понимать: «последние прибежище… Инегодяев!» Но бывал осмеян и зашикан. Не смог выразить, что это ведь так естественно: Родина примет всех. Инегодяев. Что же тут непонятного — ведь это не закрытый клуб с членством, рекомендациями! Корить океан за какой-то впадающий мутный ручеек? В действительности, этот либеральный упор, сближение в одной фразе патриотизма и негодяйства — и есть самое настоящее «позиционирование», буквально, термин из моей пиарщицкой сферы: поставьте на плакате рядом какие угодно два предмета, растиражируйте, и неизбежно характеристика одного переползет и на соседа. Можно увидеть нечто отрицательное ив… Родине, принимающей всех, и негодяев. Как будто где-то есть для них отдельная страна Негодландия.
Патриотизм, да — последнее прибежище для героя и инвалида, мечтателя и вора, поэта и негодяя.
А вот у кого-то последним(политическим) прибежищемстал, получается, и один недопонятый когда-то, наспех втиснутый в перестроечные статейки афоризм…
Наши давние друзья сейчас в Хьюстоне, повели счет (свой, финансовый) уже на второй миллион. Хотя, похоже, благодаря госпожам Инфляции, Глобализации и всем этим новым трендам, сегодня иметь на счету миллион долларов, еще не значит — «быть миллионером» в том самом значении, что так долго вкладывалось в это магическое слово в наших разговорах. Но даже и установленный, с коэффициентом поправки полный паритет с тогдашним «миллионерством», по-моему, не добавит им фундаментальности в наших продолжившихся спорах. Они что-то зачастили сюда, так что я даже гадаю: чего им сдались эти долгие наши диспуты?! Спорят они, отстаивая свой US-выбор яростно, но, впрочем, честно, Да было бы, наверно, и полным идиотизмом: лететь за 20 000 км, везти все эти сувенирчики, набиваться к нам на шашлыки и врать тут всем напропалую (это ведь куда удобнее делать при посредстве электронной почты и главного обманщика и мистификатора эпохи — фотоаппарата)… Ягде-то читал, что и большое богатство радует не так сильно, как выход из нищеты, бедности. Американо-арифметически говоря: первые $15 000 радуют куда больше, чем второй $ миллион. Но я мог бы и не «крыть», не козырять этой удачной цитатой — их мало-мальски честные двухнедельные наблюдения говорили им о том же. Он там по роду полученной со временем работы не просто нетаксист, непрограммист, но даже теперь причастен и к серьезным экономическим исследованиям. И на нескольких приездах сюда он составил впечатление (не без некоторого ревнивого удивления), что у нас тут «все наладилось как-то само собой». Ну не стали же мы работать в три раза больше, чем в 1991–1993 годах?! — А жить?., (если отключить на минуту это закадровое фоновое сопровождение об антинародных режимах, доведших до последней черты)…То-то!
Я обычно скрываю, что для меня подобные вырвавшиеся оценки — единственный бонусв этих дурацких спорах. А последним хьюстонским доводом, после перебора всех и всяческих «смыслов», бывает: ладно, пускай, мы там много работаем, крутимся, живем как в пустыне, но наши-то Катя и Алеша — будут настоящие американские граждане. Хотя именно Катя и Алеша, как настоящие американские дети, и послали своих предков с их русскообразной опекой и квохтаньем. Леша, в лучших — без иронии — традициях, сам проходит ступени их необъятной юридической пирамиды. Есть шанс стать младшим партнером в конторе во Фриско, специализирующейся на защите прав геев (главный страх родителей легко понятен). И Катя не особо нуждается в родителях-«миллионерах». Как им однажды передали ее знакомые по хиповой колонии близ индийского Гоа, семи-восьми долларов в день там за глаза хватает на рис, ганжубас и виски. Плюс кучу барахла оставляют европейские туристы, так что — успокоили они родителей — жить там можно прекрасно, даже при том, что доход гида-переводчицы-проститутки невелик и крайне нерегулярен…
