Серьезные трудности доставляет в Италии Коммунистическая партия поддержкой требований коммунистической свиты (охвостья) маршала Тито об изменении итальянской территории на Адриатике. Однако будущее Италии находится в равновесии.
Снова нельзя воображать восстановленную Европу без сильной Франции. Всю мою сознательную жизнь я работал для сильной Франции, и я никогда не терял веру в ее судьбу, даже в самые темные часы. Я не буду терять веру теперь. Однако в большом числе стран, далеких от российских границ, и во всем мире коммунистические «пятые колонны» дестабилизируют и работают в полном единстве и абсолютном повиновении указам, которые они получают от коммунистического центра. Кроме этого, в Британском Содружестве наций и в Соединенных Штатах, где коммунизм еще в младенчестве, коммунистические партии или «пятые колонны» составляют возрастающий вызов и опасность христианской цивилизации.
Беспокоит также перспектива на Дальнем Востоке и особенно в Маньчжурии. Соглашение, которое было подписано в Ялте, к которому я был причастен, было чрезвычайно благоприятно Советской России, но это происходило во время, когда никто не мог бы сказать, что немецкая война продлится все лето и осень 1945-го и что японская война, как ожидалось, будет длиться еще 18 месяцев после конца немецкой войны. В этой стране вы все так хорошо осведомлены относительно Дальнего Востока и такие преданные друзья Китая, что нет нужды разглагольствовать далее на эту тему.
Это он на всякий случай — извиняется, что много отдали в Ялте. Объясняет продолжавшейся тогда войной.
— Я чувствовал себя обязанным изображать тень, которая, как на Западе, так и на Востоке, падает на мир. Я был высоким министром во время Версальского соглашения и близким другом Ллойд Джорджа, который был главой британской делегации в Версале. Я самостоятельно не соглашался со многими вещами, которые видел, но у меня осталось очень сильное впечатление об этой ситуации, и я нахожу болезненным сопоставлять это с тем, что преобладает теперь. В те дни имелись высокие надежды и безграничная уверенность, что войны закончены и что Лига Наций стала всемогущей. Я не вижу и не чувствую той же самой уверенности или даже тех же самых надежд в измученном мире в настоящее время. С другой стороны, я более выдвигаю мнение, что война надвигается, чем то, что она неизбежна.
Я уверен, что наша судьба все еще в наших собственных руках и что в наших силах спасти будущее, что я чувствую, что я обязан говорить об этом всегда, когда я имею случай и возможность делать это. Я не верю, что Советская Россия желает войны. Что их желания являются плодами войны и неопределенного расширения их мощи и доктрины. Но что мы должны рассмотреть сегодня, в то время как еще осталось время, — это постоянное предотвращение войны и учреждение условий свободы и демократии так быстро, насколько это возможно, во всех странах. Наши трудности и опасности не исчезнут, если мы закроем глаза на них. Они не исчезнут от простого ожидания того, что должно случиться; и не будут удалены политикой успокоения. Необходимо урегулирование, и чем дольше это будет отсрочено, тем труднее это будет и тем больше возрастет опасность.
Оттого, что я видел наших русских друзей и союзников во время войны, я убежден, что не имеется ничего, чем они восхищаются так, как силой, и не имеется ничего, что они уважают меньше, чем слабость, особенно военную слабость. По этой причине старая доктрина равновесия сил необоснованна.
Если западные демократические государства стоят вместе в строгом соблюдении принципов Устава Организации Объединенных Наций, их влияние для содействия тем принципам будет огромно, и никто не сможет помешать им.
Если, однако, они будут разделены или будут колебаться в выполнении их обязанностей и если эти важные годы пройдут без пользы, тогда действительно катастрофа может сокрушить нас всех.
Последний раз, когда я видел это и кричал громко моим соотечественникам и миру, то никто не обратил внимания. До 1933-го или даже до 1935 года Германия могла быть спасена от ужасной судьбы, которая постигла ее, и мы все могли быть спасены от бедствий, которые Гитлер принес свободному человечеству. За всю историю не было войны, которую легче было предотвратить своевременными действиями, чем та, которая только что опустошила такие большие области земного шара.
Это могло бы быть предотвращено, по моему глубокому убеждению, без единого выстрела, и Германия могла бы быть сегодня мощной, преуспевающей и великой; но никто не слушал, и одного за другим нас всех всосало в ужасный водоворот.
А вот здесь Черчилль не «оголтелый враг», а действительно ценный, ценнейший свидетель. Если он говорит, что Гитлера легко было удержать на любом из рубежей 1933—1938 годов, — то, конечно, он прав. Оттого и такой «антимюнхенский» запал в соответствующих главах этой книги... И плюньте еще раз в глаза Буковскому—Резуну и прочим! Их выпячивание советско-германского пакта 1939 года — это самое грязное наемное фальсификаторство!
— Мы, конечно, не должны позволить этому повториться. Только теперь, в 1946 году, может быть достигнуто хорошее понимание по всем пунктам с Россией под общей властью Организации Объединенных Наций и соблюдением этого хорошего понимания спустя многие мирные годы, в соответствии с мировым инструментом, поддержанным всей силой англоговорящего мира и всех его образований».
Через 9 дней после фултонской речи Черчилля вышли «Ответы...» И.В. Сталина.
ОТВЕТЫ И.В. СТАЛИНА КОРРЕСПОНДЕНТУ «ПРАВДЫ»
На днях один из корреспондентов «Правды» обратился к товарищу Сталину с просьбой разъяснить ряд вопросов, связанных с речью господина Черчилля. Товарищ Сталин дал соответствующие разъяснения, которые приводятся ниже в виде ответов на вопросы корреспондента.
Вопрос. Как вы расцениваете последнюю речь господина Черчилля, произнесенную им в Соединенных Штатах Америки?
Ответ. Я расцениваю ее как опасный акт, рассчитанный на то, чтобы посеять семена раздора между союзными государствами и затруднить их сотрудничество.
Вопрос. Можно ли считать, что речь господина Черчилля причиняет ущерб делу мира и безопасности?
Ответ. Безусловно, да. По сути дела, господин Черчилль стоит теперь на позиции поджигателей войны. И господин Черчилль здесь не одинок — у него имеются друзья не только в Англии, но и в Соединенных Штатах Америки. Следует отметить, что господин Черчилль и его друзья поразительно напоминают в этом отношении Гитлера и его друзей. Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Господин Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира. Немецкая расовая теория привела Гитлера и его друзей к тому выводу, что немцы как единственно полноценная нация должны господствовать над другими нациями. Английская расовая теория приводит господина Черчилля и его друзей к тому выводу, что нации, говорящие на английском языке, как единственно полноценные, должны господствовать над остальными нациями мира.
