Так же обстояло дело с конституционным проектом, формально одобренным 22 октября 1948 г. в Восточном Берлине Немецким народным советом, в котором доминировала СЕПГ. Конституция должна была распространяться на всю Германию. И в Германской Демократической Республике, которая начала существовать с 7 октября 1949 г. на основе этой конституции, создание германского национального государства также на первых порах считалось непременной и ближайшей целью.
XIII. Разделенная нация (1949–1990)
Два германских государства в залах ожидания мировой политики — таково было серьезное изменение «германского вопроса». Вместо одной Германии в центре Европы в 1949 г. появилось две Германии, обе оказавшиеся в опасном пространстве глобальных силовых систем и поэтому пользовавшиеся покровительством держав-гегемонов — США и Советского Союза. То, что сильнее всего бросалось в глаза в отношении двух германских государств, под знаком «холодной войны» в большей или меньшей степени касалось всей Европы. Хор европейских государств смолк. Давление каждой из противостоящих сторон на Восточную и Западную Германию ослабляло стремление к национально-государственной исключительности. К тому же после взрыва атомной бомбы над Хиросимой б августа 1945 г. и первой советской атомной бомбы в августе 1949 г. государственный суверенитет был определен заново. Казалось, что свободой действий в серьезных ситуациях обладали отныне только ядерные державы, в то время как суверенитет государств Европы в каждом случае соотносился с положением соответствующей лидирующей державы. Каждая из них раскрывала над своей сферой интересов ядерный зонтик и диктовала требуемые условия в политике, экономике, а также в идеологии. Они должны были господствовать под этим прикрытием. Традиционное притязание национальных государств на самоопределение связывалось с биполярной политикой, доминировавшей в военном, идеологическом и экономическом смыслах. Сталин внес на сей счет ясность уже весной 1945 г., заявив в беседе с югославскими коммунистами: «Эта война не такая, как в прошлом; тот, кто занимает территорию, устанавливает там свою общественную систему. Каждый вводит свою систему, насколько сможет продвинуться его армия. По-другому не может быть».
Так раскол Европы стал предпосылкой для международного мирного порядка, порожденного Второй мировой войной. Только при взаимном признании существовавших границ и сфер влияния мог сохраняться неустойчивый баланс сверхдержав. «Двойная» Германия являлась несущей колонной, а Берлин — замковым камнем всемирной архитектуры безопасности, крах которой развязал бы третью мировую войну. Поэтому Германия странным образом была одновременно и разделена и едина. Она оказалась разорванной на два государства, которые входили в противостоявшие друг другу блоки. С другой стороны, четыре державы, победившие во Второй мировой войне, придавали самое большое значение своим суверенным правам относительно Германии в целом, поэтому даже советские оккупационные войска, к большому недовольству правительства ГДР до 80-х годов, сохраняли название «Группа советских войск в Германии». Во всех вопросах германской политики, как и в вопросах размещения войск на немецкой земле, последнее слово оставалось за союзниками по войне и суверенитет обоих германских государств должен был оставаться ограниченным. Чем больше менялась ситуация, тем неизменнее она оставалась. В поле напряженности между великими державами Германия представляла собой территорию для развертывания войск, принятия военных решений в случае войны, а также стратегическое предполье, на котором осуществлялось дипломатическое согласование интересов во избежание войны. С конца Тридцатилетней войны Германия в центре Европы играла старую роль, хотя теперь и в новом варианте.
Двадцать первого сентября 1949 г. три верховных комиссара западных оккупационных держав вызвали к себе канцлера Федеративной Республики Германии, чтобы торжественно передать главе правительства новой страны Оккупационный статут. В этом документе закреплялись суверенные права оккупационных держав, ограничивавшие боннский Основной закон. Чтобы внести полную ясность в ситуацию, три представителя союзных держав хотели стоять во время церемонии на красном ковре, в то время как немецкой делегации было указано место рядом с ковром. За несколько дней до этого только что избранный первый германский бундестаг крайне незначительным большинством избрал Конрада Аденауэра федеральным канцлером. В его кабинет входили политики из Христианско-демократического союза, Свободной демократической партии, а также Немецкой партии, Крестьянской консервативной партии из Ганноверского округа, вошедшей позже в ХДС Социал-демократическая партия под руководством Курта Шумахера оказалась пока на оппозиционных скамьях, Легитимированный таким демократическим способом новый федеральный канцлер и мысли не допускал, что верховные комиссары могут смотреть на него свысока, и ступил, будто бы это само собой разумелось, на ковер, не предназначенный для него. Шаг Аденауэра был с кисло-сладкими минами принят к сведению, германский федеральный канцлер продемонстрировал, что намерен действовать, используя данные ему возможности.
Правда, Аденауэр знал, что с внешнеполитической точки зрения пространство для его маневра было сильно ограничено. Как он подчеркнул уже в своем первом правительственном заявлении от 20 сентября 1949 г., его задача заключалась в первую очередь в том, чтобы возможно быстрее интегрировать безвластную, представляемую вовне сообщества державами-победительницами Федеративную Республику в «западноевропейский мир» и обрести суверенитет, военную безопасность и свободу действий. В культурном и духовном отношении часть государства, каковой являлась ФРГ, также надлежало навсегда быть связанной с Западом, чтобы исключить всякую возможность проведения Германией, как ранее, политики качелей между Востоком и Западом, а также и возможность того, чтобы Германия оказалась в тени Советского Союза. Прочная привязанность к Западу, которой добивался Аденауэр, должна была, кроме того, ликвидировать германо-французское противоречие и превратить Германию в постоянного, предсказуемого политического партнера. Только с такого рода прочной позиции — в этом первый федеральный канцлер Федеративной Республики был твердо убежден — возможно решение германского вопроса посредством воссоединения.
Ход мировой политики благоприятствовал реализации целей Аденауэра. «Холодная война» вылилась в «горячую». Двадцать пятого июня 1950 г. коммунистическая Северная Корея напала на Юг страны, и государственным деятелям западного мира казалось, что Кремль начал глобальное наступление, которое может завершиться третьей мировой войной. Одной из важнейших целей союзников во время Второй мировой войны была длительная демилитаризация Германии. Теперь она казалась утратившей свое значение, тем более что в Восточной Германии давно уже существовала армия под маскировочным названием «Народная полиция на казарменном положении». Кто бы мог с уверенностью сказать, что она не готовила планы наступательной войны по северокорейскому образцу? В ответ на это последовало создание Европейского оборонительного сообщества (ЕОС), наднациональной западноевропейской военной организации с интегрированными в нее воинскими контингентами Франции, Италии, Бенилюкса, а также Федеративной Республики. Уже в мае 1950 г. в Бонне начались секретные работы, связанные с формированием западногерманской армии. Переговоры были затяжными и наталкивались на сопротивление всех участвующих стран. К этому добавилась упорная приверженность Аденауэра «германскому договору», цель которого заключалась в достижении равноправия Германии в рамках союза.
