В письмах домой те же чувства, хотя тон более осторожный. Один из военнопленных написал родителям:
«13 августа я потерял все, кроме своей жизни и лохмотьев, в которые одет. В ту ночь все, кто остался жив, двинулись маршем обратно. Правда, «марш» – неподходящее слово для нашего отступления. Через два дня мы оказались в окружении. Я питался только сырой репой. Большинство моих друзей из окружения не выбрались».
А вот выдержка из письма одного ефрейтора жене. Письмо датировано 18 августа.
«...Нам пришлось отступать в огромной спешке. Все другие части отходили без единого выстрела, а нас оставили прикрывать их... Не знаю, что будет с нами. Капкан почти захлопнулся, и враг уже в Руане. Не думаю, что когда-нибудь снова увижу свой дом. Но мы сражаемся за Германию и наших детей, а что случится с нами, не имеет значения. Заканчиваю письмо с надеждой на то, что произойдет чудо и я все же увижу тебя».
В другом письме от 18 августа отчетливее чувствуются пораженческие настроения. Обычно немецкие солдаты в письмах в Германию выражались осторожнее.
«...Наше будущее кажется безнадежным, и я считаю правильным написать тебе, так как, скорее всего, мы попадем в плен. Я знаю, тебе будет тяжело, но ничего не могу изменить. По меньшей мере ты узнаешь, как обстоят дела, а когда получишь извещение о том, что я пропал без вести, поймешь, что я в плену. Не думаю, что меня ранят...»
Карающий огонь союзников не различал званий. Генералы и рядовые одинаково рисковали жизнью, пытаясь выбраться из окружения. В плен попали командующий корпусом и два командира дивизий – генералы Эльфельд, Менни и Бадински. Тяжелые ранения получили генерал-полковник Хауссер, командующий 7-й армией; генерал-майор Виш, командующий 1-й танковой дивизией СС, и генерал-майор Детлинг, командир 363-й пехотной дивизии. Погиб генерал-лейтенант Вехтер, командир 326-й пехотной дивизии. Пешие солдаты и маленькие группы бронемашин отчаянно искали выход из мясорубки. Кое-кому удавалось выбраться без единой царапины, но далеко не всем. Когда с фалезским «котлом» было покончено, не менее 45 тысяч немцев оказались в плену. Общее число погибших и раненых, оросивших своей кровью зеленую долину Дива, так и осталось неизвестным. Приблизительное число – десять – пятнадцать тысяч.
Бегущие в беспорядке остатки 7-й и 5-й армий – вот и все, что осталось от войска, встретившего вторгнувшегося на континент противника. За это сокрушительное поражение немецкий солдат мог поблагодарить гениальную интуицию своего фюрера. А разделяли вину Адольфа Гитлера высокомерные, самоуверенные, дисциплинированные представители немецкого офицерского корпуса, которые слепо верили в то, что смогут успешно потакать капризам безумца. Нормандия опровергла их заблуждения.
Глава 22
ПАРИЖ И СЕНА
Кошмар фалезского «котла» – не единственное бедствие, обрушившееся на вермахт в Нормандии. К высочайшей цене глупости придется прибавить тысячи погибших и военнопленных. Такой была расплата за допущенные ошибки. Разбитым и дезорганизованным остаткам четырнадцати дивизий, вырвавшимся из фалезского капкана, не на что было надеяться. Оставалось бежать сломя голову к восточному берегу Сены. Забитые разномастным транспортом дороги представляли союзной авиации лучшие с самого начала вторжения цели.
Только на правом фланге немецкого фронта происходило что-то, отдаленно похожее на организованное отступление. Три пехотные дивизии (272-я, 346-я и 711-я), стоявшие севернее Фалеза, были еще не сильно потрепаны. Все свои силы британцы и канадцы направили на юго-восток от Кана, поэтому непосредственно на берегу Ла-Манша бои были не очень ожесточенными. После катастрофы Фалеза эти три дивизии благодарили звезды за то, что их не всосало в кровавый водоворот, и с оружием в руках начали пятиться к Сене.
Согласно свидетельству генерал-лейтенанта Дистеля, круглолицего, невзрачного, но знающего свое дело командира 346-й пехотной дивизии, одной из трех упомянутых дивизий, отступление началось 18 августа. На пути к Сене предстояло по очереди на достаточно длительные сроки удерживать рубежи на реках Див, Туке и Риль, однако на деле это вылилось в два-три дня на каждый рубеж. Дистель сказал:
«Благополучно разместившись за рекой, мы сразу обнаружили, что наш левый фланг развален и мы рискуем попасть в окружение. Нам снова пришлось отступать. Союзники действовали организованно и систематично, не погоняя нас. Когда днем нас отбрасывали назад, мы всегда знали, что ночью будет пауза, необходимая противнику на перегруппировку для операций следующего дня. Эти несколько темных часов давали нам возможность отступить без значительных потерь. Если бы не отсутствие поддержки на левом фланге, мы смогли бы удерживать речные рубежи гораздо дольше».
После поражения в Фалезе левый фланг немецкого фронта действительно рухнул. 3-я американская армия генерала Паттона, мчавшаяся по южному краю немецких позиций, 19 августа в головокружительном броске захватила Мант – Гассикур. Это случилось в тот день, когда основная часть 7-й немецкой армии пыталась вырваться из фалезского «котла» в 70 милях к западу. Немцы должны были как-то заполнить зияющую в левом фланге брешь. Но где взять войска? 7-я и 5-я танковая армии задыхались в фалезском капкане. Ресурсы 1-й и 19-й армий, в июне и июле постоянно переводивших свои дивизии в Нормандию, были истощены. Когда ранним утром 15 августа французские и американские войска вторжения высадились между Тулоном и Каном, этой новой угрозе немцы могли противопоставить лишь семь из четырнадцати дивизий, первоначально предназначенных для охраны Средиземноморского побережья. 15-я армия в Па-де-Кале была единственным имевшимся под рукой источником пополнений для еще одной попытки отстоять Францию.
Однако 15-я армия уже не была таким мощным формированием, как в день вторжения. Когда Гитлер пришел к выводу, что второй десант через Па-де-Кале маловероятен, пехоту, изнывавшую от безделья восточнее Сены, стали непрерывным потоком переводить в Нормандию. Однако это решение слишком запоздало. Лишь к концу июля значительное количество дивизий покинуло позиции в Па-де-Кале и начало движение к зоне сражений. Самолеты союзников, ожидавшие этого исхода, набросились на шоссе и железные дороги, по которым пополнение продвигалось к Нормандии, и не позволили пехоте добраться до прямоугольника Сена – Луара в первые дни вторжения.
Приземистый, краснолицый генерал Ойген Феликс Швальбе, командир 344-й пехотной дивизии, рассказал о попытках своей дивизии добраться до Нормандии в августе 1944 года. Генерал оглох на одно ухо и поэтому объяснял причины задержки своей дивизии весьма громогласно. Его опыт был типичным для всех дивизий, пытавшихся совершить это относительно короткое путешествие до западного берега Сены:
«3 августа, после двух месяцев тщетного ожидания второго союзного десанта к северу от Соммы, моя дивизия численностью в 8 тысяч человек наконец получила приказ передислоцироваться в Нормандию к Фалезу! – кричал Швальбе. – Поскольку все решала скорость, я приказал отправить боевые части из Амьена в Руан по железной дороге, а части материально-технического снабжения – пешком по шоссе. Я ожидал, что боевые формирования дивизии преодолеют 120 километров до Руана часа за двадцать четыре, и отправился в Руан заранее, чтобы подготовить все к прибытию дивизии. Однако через три дня появились лишь мясники, пекари и санитары, а пехота будто сквозь землю провалилась. Кажется, первый из двадцати восьми эшелонов с моими войсками сошел с рельсов к югу от Амьена, и моих людей отправили в Руан кружным путем. Их возили по Франции туда-сюда, и на 120-мильную поездку ушло дней девять. Когда они прибыли, сражение за Фалез уже было проиграно, и началось отступление 7-й армии».
