20 сентября. Погода не улучшается. Между железнодорожными путями и Рейном продолжаются ожесточенные уличные бои...
21 сентября. Британская дивизия получила подкрепление в несколько сотен человек и совершила отчаянную попытку вырваться из окружения, но мы сжали клещи еще сильнее. Размеры «котла» теперь уже 1200 на 750 метров. Минометы, пушки и зенитки расстреливают леса и городские позиции британцев... Число погибших значительно возросло. Наши легкие и средние зенитки были вынуждены разрушить все здания на южном берегу Рейна...
Последние часы. В минувшие дни Эйзенхауэр продолжал посылать свежие парашютно-десантные батальоны и планерные части на помощь окруженным остаткам британской дивизии. На южном берегу Нижнего Рейна между Неймегеном и Арнемом приземлилась польская парашютно-десантная бригада с заданием разорвать кольцо. Ее атака захлебнулась... В Лондоне заговорили о кризисе на Нижнем Рейне, но надеялись, что Демпси сумеет спасти остатки дивизии. В ночь с 25 на 26 сентября 1-я британская воздушно-десантная дивизия, теперь насчитывавшая около 400 человек, попыталась под прикрытием американской артиллерии вырваться из Остербека и форсировать Рейн. Обмотав ступни тряпками, британцы крались по асфальту к берегу Рейна. Вдруг заговорили немецкие пулеметы. Только три или четыре десантных судна добрались до противоположного берега...»
Сквозь типично геббельсовский туман этого очерка с явным преувеличением потерь союзников сквозит невольное восхищение воинами 1-й британской воздушно-десантной дивизии. Страшная цена Арнема подтверждается личным докладом генерала Эйзенхауэра. Согласно его докладу, 2163 человека сумели вырваться из окружения или отступить за реку, но число убитых, раненых и пропавших без вести в этой операции составило «около 7000 человек».
Официальное объяснение поражения союзников в Арнеме содержится в разведсводке люфтваффе под заголовком «Воздушные десанты в Голландии», составленной в конце октября 1944 года.
В ней признается, что союзники планировали захватить главные переправы через Маас, Ваал и Нижний Рейн, и, если бы это удалось, было бы очень трудно помешать им вырваться на северную равнину Германии. Затем приводятся четыре главные причины поражения союзников в Арнеме. Во-первых, десант не был достаточно концентрированным: выброска продолжалась три дня, и немцы не столкнулись со всеми десантниками одновременно. Во-вторых, разведка союзников не знала, что 2-й танковый корпус СС переукомплектовывается к северу от Арнема, а если знала, то не предприняла необходимых мер предосторожности. Первое, по мнению немецкой разведки, более вероятно. В-третьих, Арнем находился слишком далеко от фронта; воздушно-десантные войска не могли продержаться до подхода основных войск с юга. И в-четвертых, нелетная погода мешала снабжению десанта с воздуха и поддержке наземной операции. Если бы удалось отсечь немецкие интендантские и транспортные части, союзники могли бы добиться успеха.
Однако несмотря на то, что союзные войска не сумели захватить Арнем, кое-какую пользу эта воздушно-десантная операция принесла. 1-я британская воздушно-десантная дивизия вбила клин в немецкий северный фронт, изолировав 15-ю армию, находившуюся к северу от Антверпена, от 1-й парашютно-десантной армии, которая теперь должна была полагаться на мосты ниже по течению Мааса и Ваала к западу от клина союзников. Плацдармы, завоеванные на Маасе и Ваале, послужили важной базой для последующих операций союзников на Рейне. «Потеря мостов в Граве и Неймегене усложнила наше положение, – сказал генерал фон Цанген, командир 15-й армии. – Когда союзники захватили мосты, возникла угроза расширения их плацдармов. Нам пришлось обороняться, но мы не смогли собрать достаточно войск для серьезного контрнаступления и возвращения Антверпена».
Глава 24
КРЕПОСТИ
Решение о воздушном десанте в Голландии и начало подготовки к очищению от немцев французских портов в Бретани и на побережье Ла-Манша совпали по времени. Хотя парашютно-десантная операция задержала открытие порта Антверпена как основной базы снабжения союзников, она не оказала большого влияния на освобождение вспомогательных портов северной Франции. Как мы уже упоминали, из этих портов задолго до вторжения немцы создали «крепости». Теоретически этот термин следует применять к изолированным пространствам с железобетонными укреплениями, вооружением, ресурсами и войсками, достаточными для ведения круговой обороны в течение значительного времени. На практике так назывался любой участок территории, который Гитлер требовал защищать «до последнего солдата». Некоторые из этих портов удовлетворяли предъявляемым к крепостям требованиям. Защищенные укреплениями орудия были направлены в сторону моря, однако для обороны тыла удалось только наспех построить полевые укрепления. Поэтому судьба этих крепостей была решена, как только союзники прорвались с плацдарма в Нормандию.
Самым интересным в сражениях за крепости во Франции была реакция офицеров и солдат, запертых в них. С рывком колонн союзных войск во Францию и неожиданным крушением всей немецкой обороны на Сене и Сомме, за спиной союзников в портах Сен-Назер, Лориан, Брест, Сен-Мало, Гавр, Булонь, Кале, Дюнкерк и на подступах к Антверпену осталось более 140 тысяч немецких воинов, обреченных на смерть или плен. Комендант каждого из этих гарнизонов дал клятву, чаще всего письменную, сражаться «до конца». Но «конец» в каждом случае зависел от личности командира. Некоторые под «концом» подразумевали конец запасов продовольствия, боеприпасов и оружия; другие – крушение надежд; третьи – тщетность сопротивления. Никто из них не собирался жертвовать своей жизнью, хотя именно это они требовали от своих подчиненных. Например, каждый офицер гарнизона Булони под командованием генерал-лейтенанта Фердинанда Хайма подписал следующую клятву:
«Штаб Булони,
2 сентября 1944 года.
2 сентября перед лицом генерал-лейтенанта Хайма, командира крепости Булонь, я клянусь защищать крепость или сектор под моим командованием, пока не погибну сам или последний мой подчиненный.
Я сознаю огромную важность моей задачи и клянусь защищать крепость или отведенный мне сектор до последней капли крови, моей или моего последнего солдата».
Однако, несмотря на дважды повторенную клятву умереть в Булони, практически все офицеры, подписавшие этот документ, попали в лагерь для военнопленных в полном здравии и с аккуратно упакованными в чемоданчики личными вещами! Они привели с собой более 9 тысяч солдат, которые, по их заверениям, должны были погибнуть вместе с ними.
Как бы будущие немецкие историки ни прославляли героические битвы Второй мировой войны, оборона французских портов подвигами не блистала. В донесениях брошенных в крепостях Европы и ожидавших смерти формирований не чувствуется ни тяги к подвигам, ни решимости, ни идеализма, которые так старательно вбивал в их головы доктор Геббельс. Скорее, это история забытых гарнизонов, ведущих заранее проигранное сражение и прекрасно это сознающих, а что еще более важно, не желающих играть роль мучеников и защитников навязанной им веры. Этих людей не обуревали национал-социалистский энтузиазм или тевтонская патриотическая лихорадка; они просто оказались не в том месте не в тот час. Поскольку самостоятельно думать они не умели, привыкнув слепо повиноваться, ожесточенность их сопротивления зависела от компетентности и фанатичности их командиров. Здесь необходимо отметить, что боевой дух комендантов обреченных крепостей был не очень высок; они либо случайно оказались под рукой, либо кому-то в Берлине захотелось от них избавиться; или считалось, что без них можно обойтись в более важных местах. Пожалуй, именно в личностях людей, назначенных умирать за фюрера и Германию, мы найдем некоторое объяснение слабой обороны так называемых крепостей. Давайте рассмотрим каждый случай в отдельности.
