26 ноября, после приезда достаточного числа делегатов, открылся II съезд Советов крестьянских депутатов, которому удалось набрать кворум, хотя и не сразу. На момент открытия было 499 депутатов с решающим голосом, а 1 декабря – 789. Всего доехали 1283 депутата.
[292] С перевесом в 39 голосов председателем съезда снова стала Спиридонова. Стороны ожесточенно спорили по поводу правомерности мандатов. Обильное представительство воинских частей обеспечило и здесь перевес левым, однако часть левых иногда голосовала вместе с членами ПСР.
Как и на других широких форумах того времени, делегатов поляризовали вопросы о том, может ли Учредительное собрание отменить Советскую власть и может ли Советская власть арестовывать депутатов, даже если они «контрреволюционеры». Прибывший на съезд 2 декабря Ленин настаивал, что «Советы выше всяких парламентов, всяких учредительных собраний… через Учредительное собрание революции, которые были в Европе и которые свергли монархию, образовывали буржуазную республику… Такая революция, которая произошла у нас, никогда и нигде еще не была».
[293] Левые эсеры были согласны, что революция переросла буржуазные рамки, для ПСР же Учредительное собрание было в это время политическим символом веры. Ленину кричали: «Ложь!» Эсеры предложили проект резолюции и в нем выступили за сотрудничество Советов как «идейно-политических руководителей масс» и «боевых пунктов революции» с Учредительным собранием, которое «претворит в жизнь чаяния масс, выраженные Советами». Такой компромисс поддержала и часть левоэсеровских делегатов. Левоэсеровский проект, где говорилось, что отношение к Учредительному собранию выяснится в ходе его деятельности, поддержали большевики. Но большинство в несколько десятков голосов набрал проект эсеров. Предполагалось, что в него могут быть внесены поправки, но атмосфера на съезде накалялась. Троцкий, которого пригласили для доклада о мире, столкнувшись с обструкцией части зала, ушел с левой частью делегатов выступать в другое помещение. 4 декабря скандал разразился из-за проблемы правильности мандатов, и из зала ушли уже сторонники ПСР. Съезд раскололся – фактически из-за отношения к Советам и Учредительному собранию. Остались 333 депутата, которые решили продолжать работу до 10 декабря (затем их число возросло до 428, включая примерно 250 от армии).
[294] Этот потерявший кворум съезд, по выражению В. М. Лаврова, «становился скорее армейским, скорее II Чрезвычайным, чем II Всероссийским крестьянским съездом».
[295] Он поддержал Советскую власть и потребовал поддержки ее решений от Учредительного собрания.
Эсеры тоже продолжили съезд, который резко критиковал большевиков и их союзников. Он получил самоназвание II Всероссийский съезд крестьянских Советов в составе 347 депутатов, стоящих на защите Учредительного собрания (затем их число возросло до 356, включая тех, кто имел совещательный голос, 74 от армии). Председателем съезда был избран В. Чернов, который выступил с докладом и предупредил крестьян, что согласие большевиков уступить народническому требованию социализации земли является временным и большевики будут добиваться национализации.
[296] Съезд поддержал принципы аграрной программы эсеров.
Раскол крестьянского съезда был успехом большевиков, которые получили просоветский съезд, и от его имени можно было объявить о поддержке Советской власти крестьянством. Формальная сторона дела, непредставительность съезда, была неважна в пропагандистской кампании за «рабоче-крестьянскую» власть.
Эта же технология создания «рабоче-крестьянской власти» использовалась и на местах – местные съезды крестьянских депутатов раскалывались, их большевистско-левоэсеровская часть объединялась с Советами рабочих и солдатских депутатов, как правило, оставаясь там в меньшинстве. А проэсеровские исполкомы разгонялись.
[297] После этого сторонники Советской власти получали возможность говорить «от имени» крестьянства. Осуществление такого «советского строительства» было бы невозможно без помощи левых эсеров.
* * *
19–28 ноября прошел учредительный съезд Партии левых социалистов-революционеров-интернационалистов (ПЛСР(и) или просто ПЛСР). Делегаты констатировали, что ЦК ПСР, исключив из партии левых лидеров и распустив Петроградскую организацию ПСР, расколол партию, не дождавшись съезда, где можно было бы обсудить возникшие разногласия. Теперь нужно строить новую партию. Ветеран социалистического движения и член ЦК ПСР М. Натансон в своем докладе заявил, что «мы интернационалисты, стоящие на точке зрения международного социализма Циммервальда и Кинталя, признаем, что вступили в фазу социальной революции, то есть что все [что] мы можем смести в буржуазном обществе – все сметем, что будет в наших силах, что мы будем действовать именем Советов, именем трудового народа».
[298] Старик, посвятивший жизнь борьбе за социализм, ощутил, что дожил до социалистической революции. И не только он – так думал весь зал. М. Спиридонова настаивала на преемственности новой партии с исторической ПСР. Нужно «восстановить наш идеализм из того запаса, который оставили нам наши святые борцы». Ее речь вообще была сочетанием богостроительства и планов радикальной социальной трансформации. Идеалистический волевой импульс должен был помочь компенсировать нехватку материальных условий для движения к социализму. Спиридонова провозглашала: «Мы боремся против угнетателей, во имя освобождения трудящихся классов. И этой простой правды не поняли наши товарищи справа. В этом их преступление. Они подняли свою кощунственную руку на Советы, на это самое полное выражение народной воли. В этих Советах социальная жизнь; путем парламентской борьбы мы не можем прийти к социализму. Долголетний западно-европейский опыт доказал, что мирным путем голосования и представительства нельзя дойти до социализма… Вы должны вносить жажду правды, и тогда нам удастся это движение, порой стихийное, влить в живую струю религиозного пафоса, которым живет и дышит революция… За большевиками идут массы, но это – временное явление. А временное потому, что там нет воодушевления, религиозного энтузиазма. Там все дышит ненавистью, озлоблением. Эти чувства, вызванные личными, эгоистическими побуждениями, хороши во время революционной борьбы и баррикад. Но на второй стадии борьбы, когда нужно будет создавать новую жизнь на основе любви и альтруизма, – тогда большевики и обанкротятся… Капитализму у нас нанесен сильный удар, расчищены пути для проведения социализма. В Западной Европе наступили все материальные условия, но нет вдохновляющей идеологии, чего у нас так много… Но победа будет обеспечена, если она будет идти под знаменем Интернационала. Но на этом знамени Интернационала должны быть начертаны и другие слова – братства, любви и доверия».
[299] Эта окрашенная в религиозные тона этическая программа выделяла Спиридонову даже среди левых эсеров, но в целом отражала их надежды на моральные факторы революции, которые могут оказаться важнее материальных условий.
