Пролеткульт стремился вовлечь пролетарские массы в процесс непосредственного коллективного культурного творчества (вплоть до создания коллективных произведений). В отсутствие сети вузов местные организации Пролеткульта были местом, где рабочая молодежь осваивала навыки творчества. Луначарский симпатизировал Пролеткульту и отчасти предоставил ему те возможности, на которые претендовал Союз деятелей искусств. «От Наркомпроса Пролеткульт получал значительную финансовую помощь: на просветительскую работу по ликвидации неграмотности, на собирание фольклора, организацию рабочих клубов, литературных студий и так называемых “рабочих университетов”, на обучение пролетарских писателей и т. д.».
[480] Через организации Пролеткульта прошло несколько сот тысяч человек.
Однако Пролеткульт и тем более футуризм не стали официальными выразителями позиции большевиков. Классическая литература стала печататься миллионными тиражами. Официально подчеркивалось, что коммунистические идеалы соответствуют гуманизму русской классической культуры. Ленин и Луначарский выделяли в дореволюционной культуре «реакционные» и «прогрессивные» течения, надеясь опереться на вторые в своей культурной политике.
После завершения «саботажа» в начале 1918 г. Ленин и Луначарский активизировали контакты с некоммунистической интеллигенцией. Это оценил оппозиционно настроенный, но левый писатель М. Горький: «Что бы и как бы красноречиво ни говорили мудрецы от большевизма о “саботаже” интеллигенции, – факт, что русская революция погибает именно от недостатка интеллектуальных сил. В ней очень много болезненно-раздраженного чувства и не хватает культурно-воспитанного, грамотного разума. Теперь большевики опомнились и зовут представителей интеллектуальной силы к совместной работе с ними. Это поздно, а все-таки неплохо».
[481] Большевики всегда звали интеллигенцию к совместной работе, но только на условиях лояльности к Советской власти, против которой и был направлен «саботаж». После первого столкновения, когда Советская власть удержалась, часть оппозиционной интеллигенции готова была искать компромисс с режимом, надеясь сделать коммунистический проект более культурным, использовать государственные возможности для культурно-просветительской работы.
* * *
Серьезной проблемой, с которой столкнулась Советская власть в культурно-политической сфере, был высокий авторитет Православной российской церкви (будем использовать более привычное сокращение РПЦ). В ходе индустриальной модернизации и рационализации культуры в конце XIX – начале ХХ в. влияние РПЦ на умы и поведение населения снизилось. Ее привилегированное положение в империи вызывало раздражение как представителей других конфессий и атеистов, так и тех православных, которые переставали соблюдать традиционные нормы поведения и сталкивались с осуждением со стороны священников. Поведение последних к тому же было обычно далеко от идеального. Начало революции оказало противоречивое воздействие на позиции РПЦ. С одной стороны, она была слишком тесно связана с дореволюционными порядками. С другой – Церковь не поддержала падающее самодержавие и использовала ситуацию для освобождения от введенной Петром I системы государственного господства над Церковью.
[482]
Новые принципы управления Церковью должен был определить Поместный собор РПЦ, который собрался в Москве 15 августа 1917 г. Среди 564 членов Собора было 80 архиереев, 129 пресвитеров, 10 диаконов, 26 псаломщиков, 20 монашествующих и 299 мирян. На Соборе развернулась дискуссия о восстановлении Патриаршества, ликвидированного при Петре I. Патриаршество было символом самостоятельности Церкви относительно государства – именно ликвидация Патриаршества знаменовала подчинение РПЦ государству. Но вместе с тем Патриарх был церковным монархом, а после падения самодержавия идея монархии была непопулярна. Хотя после того, как деморализованный началом революции консервативный сектор общества стал искать пути реванша, именно монархическая по своей организации и консервативная по идейным основам Церковь могла стать центром притяжения правых сил. С этой перспективой должны были считаться и противники революции, и революционеры.
На Соборе были представлены сторонники обновления Церкви, которые выступали за демократическую систему церковного управления, где простой священник имел бы такое же право голоса, что и архиерей. Радикальные реформисты выступали за республиканскую организацию, без Патриаршества. На Соборе радикально антипатриаршая партия, скорее всего, не превышала в общей сложности 60 человек, то есть приблизительно 11 % от общего числа участников Собора.
[483] Более умеренное крыло добивалось ограничения полномочий Патриарха полновластным Синодом.
Участник Собора и церковный историк А. Карташев писал: «Может быть, эти прения и затянулись бы надолго, если бы не большевистский переворот 25 октября. Под залпы артиллерийских выстрелов, громивших самый Кремль и попадавших в кремлевские соборы и монастыри, под свист пуль уличных боев, волевое решение подавляющего числа соборян должно было оформиться. Для колебаний не осталось времени. Бесспорно, как это выразилось и открыто в речах, у многих были надежды – получить в лице Патриарха не только возглавителя Церкви, но и национального вождя, живое лицо которого могло бы быть некоторым центром притяжения и собирания разбушевавшейся массовой стихии. Но либеральные защитники идеала соборности, в смысле осуществления канонической свободы самоуправления в Церкви, добились своего. Они включили вопрос о восстановлении патриаршества в законодательное определение о соборной форме высшей церковной власти и этим сделали из русского Патриарха конституционного председателя соборных учреждений, лишенного возможности стать церковным монархом».
[484]
28 октября Собор принял «Определение по общим положениям о высшем управлении Православной Российской Церкви», которое предусматривало:
• «В Православной Российской Церкви высшая власть – законодательная, административная, судебная и контролирующая – принадлежит Поместному Собору, периодически, в определенные сроки созываемому, в составе епископов, клириков и мирян;
• Восстанавливается Патриаршество, и управление церковное возглавляется Патриархом;
• Патриарх является первым между равными ему епископами;
• Патриарх вместе с органами церковного управления подотчетен Собору».
[485]
