Перешедший на сторону Директории Болбочан разогнал в Харькове совет и профсоюзный съезд. На востоке Украины дело Директории оказалось в руках командования, продолжавшего по сути гетманскую политику. Не удивительно, что здесь революционные массы, и без того не склонные в большинстве своём к национализму, быстро развернулась против Директории. Складывание режима «атаманщины» вызывало и вооружённое сопротивление на местах, направленное против режима Директории в целом, и политическую критику изнутри системы УНР.
4–7 января вспыхнуло восстание против Директории в Житомире, но оно было подавлено, что обеспечило УНР тыл, который, впрочем, оставался ненадёжным — восстания вспыхивали то тут, то там.
В ходе распада Австро-Венгрии на территории восточной Галиции 1 ноября власть перешла к украинской Национальной раде и державному секретариату во главе с К. Левицким, и 13 ноября была провозглашена Западно-украинская народная республика (ЗУНР). Однако поляки не собирались уступать ей Львов и вообще Галицию. Они перешли в наступление, уже 4 ноября отбили Львов. Державный секретариат эвакуировался, в Тернополь, затем Станиславов и Каменец.
Соглашение об объединении ЗУНР и УНР было достигнуто 1 декабря 1918 г. 22 января 1919 г., накануне созыва Трудового конгресса, Директория приняла Универсал, провозглашавший объединение. 23 января Трудовой конгресс утвердил его в торжественной обстановке. Правда, до Учредительного собрания правительство ЗУНР оставалось фактически самостоятельным. «Однако этот шаг создавал для Директории вооружённого врага с запада»
[197], — пишет В. Винниченко. УНР вступила в войну с Польшей, что ещё сильнее подрывало возможности опереться на поддержку Антанты.
8 января, предваряя волю Конгресса, Директория приняла земельный закон. Он отменял частную собственность на землю. Земля передавалась во владение с правом наследования тем, кто её обрабатывает. Вводился земельный максимум в 15 десятин с правом увеличения этой нормы земельными комитетами, если часть земли признавалась песчаной или болотистой. Также с согласия земельного комитета владелец мог передавать землю другому владельцу. Не должна была отчуждаться земля сахарных, винокуренных и других заводов. Излишки земли подлежали перераспределению, но прежде предстояло провести большую исследовательскую работу, чтобы понять, каковы эти излишки.
Уже сам факт того, что важнейший акт Конгресса был предварительно принят Директорией, показал, что Трудовой конгресс не является самостоятельным и влиятельным органом власти. Собравшиеся делегаты (более 400, 35 — с запада Украины) выслушивали речи и должны были выбирать между проектами решений, заранее подготовленных левыми и правыми социалистами. Большинство делегатов принадлежали к эсерам, но партия переживала размежевание на правое и левое крылья, не считая отколовшихся в мае 1918 г. эсеров-боротьбистов. Социал-демократы, напротив, сплотились и фактически лидировали на конгрессе (тем более, что украинские социал-демократы были предельно близки по взглядам к эсерам, признавая, что для пролетарских задач время ещё не пришло). В условиях, когда сторонники советской власти вели войну с УНР, решения Конгресса уже были далеки от идей сочетания советских и парламентских принципов. 28 января Конгресс призвал готовить выборы в парламент и сохранил полноту власти за Директорией.
Делегаты торопливо разъезжались из Киева, к которому подходила Красная армия. 2 февраля 1919 г. Директория обосновалась в Виннице.
* * *
Опасаясь борьбы на два фронта, в ноябре 1918 г. махновцы пропустили через свою территорию мобилизованных украинским правительством новобранцев при условии, что будет разрешено вести среди них агитацию. Махновская делегация стремилась нащупать противоречия среди гайдамаков, поддержала их в борьбе с 8-м корпусом Добровольческой армии. Уход 8-го корпуса из Екатеринослава положил конец заигрыванию националистов с рабочими организациями города. Петлюровцы разогнали рабочий Совет. Одновременно они усилили агитацию на левобережье — стало ясно, что Директория собирается включить махновскую территорию в единое Украинское государство. 26 декабря Крестьянский съезд Екатеринославской губернии, находившийся под влиянием махновцев, выступил против Директории.
Махно вступил в переговоры с большевистским ревкомом Екатеринославской губернии о совместных действиях по захвату Екатеринослава. Махно был назначен ревкомом Главнокомандующим Советской Революционной Рабоче-крестьянской армией Екатеринославского района. Чтобы решиться на штурм города, Махно «счёл необходимым созвать комсостав, перед которым был поставлен вопрос о наступлении сегодня же ночью на Екатеринослав. Все ответили: хоть сейчас»
[198], — вспоминает начальник большевистского штаба Е. Кузнецов.
Махно располагал полутысячей бойцов, готовых к операции за пределами махновского района. По утверждению советского историка М. Кубанина, эта сила была подчинена большевистскому командиру Г. Колосу, собравшему в районе Синельниково около полутора тысяч бойцов
[199]. Махно категорически отрицает своё подчинение Колосу и считает, что Кубанин преувеличил численность его отряда в пять раз
[200]. В этом споре прав Махно, что подтверждается и большевистскими источниками: «Необходимо отметить, что Махно назначен командиром всеми вооружёнными силами, наступавшими на Екатеринослав…»
[201], — утверждает Д. Лебедь.
Трудность наступления на Екатеринослав заключалась в том, что основные силы повстанцев находились на левом берегу Днепра, а город — на правом. Участник событий Е. Кузнецов вспоминает: «План заключался в следующем: по пешеходной части моста пускаем по обеим сторонам по пять человек, одетых в рабочие костюмы с узелками, в которых находятся бомбы, чтобы снять посты пулемётчиков. Вслед за ними… пускаем паровоз, чтобы прочистить путь, а за ним — пульмановский вагон с двумя бомбомётами, — потом двинутся эшелоны один за другим»
[202]. 27 декабря эшелоны беспрепятственно прибыли на вокзал Екатеринослава. Двери открылись, и к изумлению гайдамацкой охраны из вагонов посыпались махновские бойцы. Привокзальный район оказался в руках повстанцев, к которым затем присоединились небольшие отряды большевиков и левых эсеров. Эффект внезапности ещё не гарантировал окончательного успеха. 27–28 декабря махновцы с боями продвигались в глубь города.
Одновременно началось формирование новой власти, в котором особую активность проявили большевики: под конец боя «губком партии большевиков… произвольным образом, что называется «нахрапом», обойдя мой штаб… назначил из своих членов коменданта города, комиссию почты и телеграфа, комиссара путей сообщения, начальника милиции и другого рода начальство. Все эти большевистские партийные избранники не то накупили, не то конфисковали себе министерские портфели и под мышками с ними пришли в мой штаб, помещавшийся на втором этаже Екатеринославского вокзала…»
[203] Но Махно и не думал подчиняться «новой власти». Повстанцы тоже претендовали на свою долю влияния. В конце концов был создан Военно-революционный комитет, в котором повстанцы получили треть голосов, но фактически присутствовали в гораздо большем количестве.
