После встречи Чубенко с Дыбенко 26 января махновцам были переданы патроны, позволившие уже 4 февраля перейти в наступление. Под Михайловкой махновцы разбили белых, насчитав около сотни трупов противника. Взяв Орехов и Пологи, 17 февраля махновцы вошли в Бахмут. В это время численность махновцев оценивалась уже в 7000 бойцов
[222].
Военно-политический союз был скреплен передачей повстанцам нескольких тысяч итальянских винтовок, которые ещё сыграют в истории движения свою роковую роль. Махно получил патроны к ним, а также 2 миллиона рублей жалованья бригаде.
19 февраля Особая группа Дыбенко была реорганизована в Первую Заднепровскую украинскую советскую дивизию.
Махновцы вошли в неё в качестве 3-й бригады. В эту же дивизию на правах бригады вошли формирования атамана Никифора Григорьева, переметнувшегося от петлюровцев. Украинская государственность переживала тяжёлые времена. От неё уходила часть войска, крестьяне были недовольны политикой Директории и сочувственно встречали красных.
Красные командиры получили установку наладить хорошие отношения с атаманами. «Дыбенко ему сказал, что он на самом лучшем счету у большевиков коммунистов», — вспоминает Чубенко о встрече комдива с Махно. Вероятно, на встрече Дыбенко пожаловался Махно на анархистов. Последний по окончании встречи назвал их «политическими шарлатанами», которые «набрали авансов у Советской власти и не отчитались», что ухудшает отношения с красными
[223]. Впрочем, к этому времени у Махно накопились и свои противоречия с первой волной городских анархистов, прибывших в район, и претензии коммунистов пали на благодатную почву.
Большевистское оружие позволило вооружить ждавшее своего часа крестьянское пополнение. В результате 3-я бригада 1-й Заднепровской дивизии стала расти как на дрожжах, обгоняя по численности и дивизию, и 2-ю Украинскую армию, в составе которой 3-я бригада сражалась позднее. Если в январе у Махно было около 400 бойцов, то в начале марта — уже 1000, в середине марта 5000, а в конце апреля 15–20 тысяч. Пополнившаяся в результате «добровольной мобилизации», махновская бригада развернула наступление на юг и восток. Первоначально красные командиры относились к формированию махновцев скептически: «Под Бердянском дело — табак. Махно льёт слёзы и вопит о поддержке»
[224]. Через неделю, однако, пройдя с боями за полтора месяца свыше 100 км, махновцы ворвались в Волноваху и Бердянск. Западный бастион Деникина был ликвидирован.
2. Военная демократия
Война и анархия в сознании обывателя — естественные спутники Смуты. Но для анархистов анархия — организованная свобода, и с войной ей уживаться трудно. Но махновцы всё же пытались сочетать свои анархистские идеалы с военной дисциплиной. Получалась своего рода военная демократия.
В конце 1918 г. махновцы подвергли свой район жестокой чистке, убивая офицеров, чиновников Скоропадского, помещиков, некоторых священников и даже консервативных крестьян, порицавших действия повстанцев. На станциях убивали подозрительных пассажиров. Один из свидетелей, инженер М. Филиппов, утверждает: «Вообще трупы убитых махновцами людей были сильно изуродованы — с отрубленными пальцами, руками, штыковыми ранами в лицо, разрубленными черепами и т.д»
[225].
В январе 1919 г. Махно предпринял шаги к превращению движения из разрушительного крестьянского восстания в организацию, осуществляющую верховную власть на территории Приазовья. Наведение порядка приводило к конфликтам Махно с некоторыми командирами. По воспоминаниям Чубенко, после одного из налётов Щуся на хутора, Махно дал ему «хорошую нотацию» за убийства зажиточных крестьян. Правда, «Щусь не обращал ни малейшего внимания и сказал, что бил буржуев и будет бить». Однако Махно продолжал настаивать на прекращении безмотивных убийств и произвольных контрибуций с немецких колоний
[226]. Этот конфликт завершился в марте 1919 г., когда в ответ на очередную расправу Щуся над немецкими колонистами Махно арестовал его и обещал в следующий раз расстрелять. Щусь, который ещё недавно демонстрировал свою независимость от Махно, теперь уже не мог противостоять «батьке», власть которого в районе к этому времени опиралась уже не только на военную силу. «Щусь давал слово не повторять убийств и клялся в верности Махно», — вспоминает Чубенко
[227]. Впоследствии Махно удавалось поддерживать прочную дисциплину среди командного состава. Так, один из сотрудников Л. Каменева вспоминал о стиле руководства Махно совещанием комсостава во время визита председателя СТО в Гуляйполе: «При малейшем шуме производившему его угрожал: «Выведу!»»
[228]
Поскольку Махно был не обычный атаман, а идейный, первым делом он воссоздал политическую организацию — Союз анархистов, возникший на основе гуляйпольской группы анархо-коммунистов. В Союз вступили многие махновские командиры и прибывшие в район анархисты. Но, заняв относительно устойчивую территорию, Махно решил, что пришло время вернуться к советской системе
[229].
К этому стремились и повстанцы. Чтобы определить основные принципы устройства новой власти, 23–26 января в Большой Михайловке прошёл I съезд советов района (нумерация съездов 1919 г. игнорирует форумы 1917 г.). На съезд собралось около 100 делегатов от действовавших в районе отрядов. Махно на съезде отсутствовал, заседание вёл повстанец К. Головко. Делегаты считали своей целью «предупреждение братского кровопролития», но в то же время были готовы «силой оружия отстаивать власть Советов на Украине», потому что «только власть свободно избранных Советов близка нам по духу и стремлениям нашим». В районе должен был быть создан собственный Совет
[230]. Была избрана комиссия для созыва более представительного районного, а по возможности — и уездного съезда.
На II съезд, проходивший в Гуляйполе 12–16 февраля, съехалось уже 245 делегатов. Резолюции съезда созвучны анархистским идеям: «В нашей повстанческой борьбе нам нужна единая братская семья рабочих и крестьян, защищающая землю, правду и волю. Второй районный съезд фронтовиков настойчиво призывает товарищей крестьян и рабочих, чтоб самим на местах без насильственных указов и приказов, вопреки насильникам и притеснителям всего мира строить новое свободное общество без властителей панов, без подчинённых рабов, без богачей, и без бедняков»
[231]. Резко высказывались делегаты съезда против «дармоедов чиновников» с их «насильственными указками».
