25 мая на заседании Совета рабоче-крестьянской обороны Украины под председательством X. Раковского обсуждался вопрос «Махновщина и её ликвидация». Было решено «ликвидировать Махно» силами полка
[388].
Причиной активизации действий против Махно несомненно был страх повторения григорьевщины. Большевикам казалось, что неизбежный мятеж Махно развалит фронт также, как Григорьев по существу взорвал выстраивавшийся фронт против Румынии. Большевистские умы не учитывали то, что фронт уже разваливается по другим причинам, и действия против Махно могут попросту открыть дорогу Деникину на Украину.
26 мая в адрес РВС 2-й армии пришла сердитая телеграмма командующего Южным фронтом Гиттиса, педантичного офицера с дореволюционным стажем: «Утверждение сверху самочинно создавшейся дивизии реввоенсовет признаёт шагом назад в намеченной линии поведения и потому считает невозможным»
[389]. 27 мая заместитель наркома военных сил УССР В. Межлаук докладывал наркому Н. Подвойскому: «Неприятие своевременных мер обещает повторение Григорьевской авантюры, которая будет опасна ввиду огромной популярности Махно среди крестьянства и красноармейцев»
[390]. Теперь популярность союзных движений среди местного населения становилась источником смертельной угрозы для большевистского режима. В ходе наращивания антикрестьянской политики (особенно — после введения продразвёрстки на Украине в апреле) коммунисты стали воспринимать союзника как большую опасность, чем военный противник.
Узнав о намерениях командования, Махно 28 мая заявил, что готов сложить с себя полномочия: «Я больше сделаю в будущем в низах народа для революции — я ухожу»
[391]. Но штаб махновской дивизии постановил:
«1) настоятельно предложить т. Махно остаться при своих обязанностях и полномочиях, которые т. Махно пытался было сложить с себя; 2) все силы махновцев преобразовать в самостоятельную повстанческую армию, поручив руководство этой армии т. Махно. Армия является в оперативном отношении подчинённой Южному Фронту, поскольку оперативные приказы последнего будут исходить из живых потребностей революционного фронта»
[392]. В ответ на этот шаг РВС Южного фронта принял решение об аресте Махно и предании его суду ревтрибунала.
* * *
Об этом было объявлено, когда сам Южный фронт начал разваливаться. Чтобы понять ситуацию в войсках, противостоящих Деникину, обратимся к состоянию соседней с махновцами 13-й армии. Вот что докладывал командир одного из её полков: «Довожу до сведения, красноармейцы категорически заявляют, что мы дольше действовать не можем, потому что мы во-первых голодные, во-вторых босые, раздетые, нас насекомые заели, потому что мы с первого восстания нашей организации до сих пор не получили ничего.
Просим вас принять самые энергичные меры, если не будет смены, то мы самовольно бросаем указанные нам позиции и следуем в тыл»
[393]. Угрозами дело не заканчивалось: «Дезорганизованные части дезертировали с фронта, шайками бродили в прифронтовой полосе, грабя и убивая друг друга, устраивали охоты и облавы на комсостав и комиссаров»
[394].
24 мая белые совершили прорыв в центре Южного фронта на участке 9-й армии и ринулись навстречу казачьему восстанию с центром в станице Вешенской. Тыл красных, разъедаемый восстаниями, дезертирством, холодной враждебностью уставших от продразвёрстки крестьян, не выдержал. Голодные, босые, плохо вооружённые армии начали бросать позиции.
Один из первых ударов был нанесён по стыку махновцев и 13-й Красной Армии. 19 мая, в разгар конфликтов между союзниками, кавалерия Шкуро прорвала фронт. Соседняя 9-я дивизия РККА оказать сопротивления не смогла. Махновцы противопоставили конной массе белых атаку со штыками наперевес — патронов не было. Легко отбив наскок этих «копьеносцев», Шкуро не решился всё же углубляться в махновский район и развернулся во фланг и тыл 13-й армии, которая стала разваливаться. Но Махно держал фронт. 21 мая он ещё был в Волновахе
[395]. В это время под его командой сражались 1-й ударный полк, 3-й резервный полк, 5, 7, 8, 9 полки, два мариупольских полка, 1 донской кавалерийский полк, три отдельных батальона, автоотряд, артиллерийский дивизион, отдельный эскадрон
[396]. Ещё два полка Махно отдал в Крым Дыбенко.
Прекращение распрей в этот трагический момент ещё могло спасти положение хотя бы на этом участке фронта. Махно призывал к восстановлению единства: «Необходима сплочённость, единение. Только при общем усилии и сознании, при общем понимании нашей борьбы и наших общих интересов, за которые мы боремся, мы спасём революцию… Бросьте, товарищи, всякие партийные разногласия, они вас погубят»
[397].
31 мая ВРС объявил о созыве IV съезда советов района. Предлагалось выбрать на собраниях трудящихся по одному делегату от 3 тысяч населения, причём с равной долей представительства от рабочих и крестьян. Военные части и партии могли послать по одному представителю от подразделения (полк, дивизион, штаб, уездный комитет). ВРС постановлял: «посылаемых делегатов на съезд снабжать наказами для более точного выражения подлинной воли крестьян и рабочих…»
[398] Повестка дня съезда была заурядной и практически повторяла вопросы, которые рассматривали предыдущие съезды
[399].
Центр расценил решение о созыве нового «несанкционированного» съезда как очередную контрреволюционную вылазку. Возможно, паническая реакция на созыв съезда была связана с опасениями того, что Махно провозгласит на нём независимую республику
[400]. Настораживала и разосланная накануне из штаба дивизии телеграмма «ко всем партизанам и сторонникам выборного начала, чтобы они явились со всем своим имуществом, в какой (бы) части красной армии (ни) находились»
[401].
