Понятно, почему Сталин получил возможность захватить Прибалтику именно после крушения Франции. А вот зачем он это сделал? Восстанавливал Российскую империю? Готовил плацдарм для будущего наступления мировой революции? Создавал заслон против будущей агрессии Германии? Эти объяснения не мешают друг другу. Восстановление границ 1914 г. не стало основанием для объявления СССР агрессором со стороны Великобритании и США — потенциальных союзников в войне с Германией. Прежде, во время войны с Финляндией, «Антанта» еще представляла серьезную силу, и Сталин действовал осторожнее, заключая договоры о взаимопомощи, создавая «народно-демократическое» правительство Финляндии. Сейчас момент иной — Гитлер обращает меньше внимания на юридические формы экспансии, можно было бы и аннексировать Прибалтику. Но, как мы увидим, Сталин делает все, чтобы формально-юридически к нему было трудно «придраться». Это — задел на будущее, на те времена, когда после войны нужно будет объясняться с США.
Видел ли Сталин свою миссию в восстановлении государства именно в границах Российской империи? Никаких свидетельств таких ограниченных границами 1914 г. «великодержавных целей» Сталина пока не найдено. Вождь использовал ссылки на исторические прецеденты и права, но из этого не следует, будто он собирался остановиться на достигнутом. Мировая коммунистическая экспансия не была снята с повестки дня никаким съездом или конгрессом. Но как повернется ситуация в Европе на следующем витке истории, Сталин не знал. Если СССР подвергнется нападению, крайне нежелательно, чтобы вокруг советских гарнизонов в Прибалтике действовала «пятая колонна». А руководители прибалтийских государств не могли искренне симпатизировать присутствию советских войск на территории их стран. Они этого и не скрывали: «Дошло до того, что обнаглевшие литовские руководящие деятели даже в беседах с нами стали, не стесняясь, проводили аналогию между советскими войсками и немецкими оккупантами (Меркис), между царской Россией и Советским Союзом (Тураускас)»
[784], — возмущался советский дипломат словами премьер-министра и руководителя политического департамента МИД Литвы. 10 февраля 1940 г. президент Латвии К. Ульманис выступил по радио и заявил о том, что вероятно в ближайшее время нация подвергнется «испытаниям»: «если трудное, роковое испытание настанет, то в среднем одному мужчине из каждого хутора придется одеть форменную одежду», а поскольку в Латвии нет достаточного количества амуниции, «начинайте об этом заботиться и держите это наготове… Не будь это серьезным делом, я бы не стал говорить об этом в данный момент»
[785]. Заявление Ульманиса было сделано в разгар обсуждения «Антантой» высадки в Скандинавии. Заслон против северного фланга антисоветских стратегических «клещей» имел очень хрупкий тыл.
Если обстановка сложится так, что СССР сможет вступить в войну, ударив в тыл Германии, тем более необходимо, чтобы в Прибалтике могла сосредотачиваться неограниченная группировка войск. Разные задачи чудно совмещались: «советское руководство, готовясь к войне с Германией, стремилось окончательно укрепиться в стратегически выгодном регионе на границе Восточной Пруссии, устранить малейшую возможность антисоветских действий прибалтийских стран, а заодно и расширить зону „социализма“, „освободив“ трудящихся Прибалтики от капиталистического гнета»
[786]. К этому вполне справедливому комментарию М. И. Мельтюхова можно добавить, что сосуществование двух социальных систем, по мнению советской стороны, плохо сказывалось на боевой готовности РККА: «вокруг советских гарнизонов появилось бесчисленное множество всяких притонов, кабачков и проституток, финансируемых из какого-то солидного источника»
[787], — докладывал временный поверенный в Литве В. Семенов. Советскому дипломату было невдомек, что такие «происки империализма» — неизбежный спутник баз иностранных государств в отсталых странах. Механизм «финансирования из солидного источника» приоткрыл полпред в Эстонии К. Никитин: «Наличие разнообразных товаров в магазинах Таллинна и невысокие цены на предметы ширпотреба (ботинки, костюмы и пр.) разжигают аппетиты рядового состава армии и флота… В военторге имеется ряд товаров, которых в Эстонии сейчас в свободной продаже не имеется, как, например, сахар»
[788]. Находясь в увольнении или просто через забор солдаты обменивают сахар, икру и другое продовольствие на ширпотреб. Офицеры гуляют в кафе. А вокруг этого «разложения» свободно снуют немецкие шпионы. Тыл советской группировки ненадежен не просто по политическим, а по социально-экономическим причинам.
Какие бы цели ни преследовал Сталин, крушение главного гаранта Версальской системы — Франции, обрекало на гибель государства, возникшие между Германией и Россией после Первой мировой войны. Но только при одном условии — если бы они не сопротивлялись. Ведь Финляндия сопротивлялась, и это дало ей шанс.
Поводом для предъявления дополнительных требований к государствам Прибалтики стало «несоблюдение» ими договоров с СССР. Общая претензия ко всем прибалтийским правительствам: консультации между представителями трех стран о возможной обороне против СССР. К Литве нашлись и специфические претензии. Из советских частей пропало несколько военнослужащих, из которых двое вернулись, а один застрелился, попав в руки литовских правоохранительных органов. Литовцы предлагали совместно расследовать инцидент. Речь могла идти о неудачной попытке дезертирства, о самоволке, о действии местных экстремистов, похищающих военнослужащих. Первоначально полпред СССР Н. Поздняков так оценил один из этих случаев: «Красноармеец-танкист Носов 24 апреля сбежал с поста с винтовкой. 18 мая сбежал красноармеец-танкист Шмавгонец»
[789]. Но по возвращении Носова и Шмавгонца, побывавших в какой-то переделке (они были со следами побоев) советская сторона уклонилась от тщательного расследования дела и оценила инциденты как происки министерства внутренних дел Литвы. Вызвав Меркиса в Москву, Молотов потребовал признать многочисленные претензии советского правительства (от организации литовским МВД похищений советских военнослужащих до тайных военных консультаций в другими странами Прибалтики). Министра внутренних дел и начальника политической полиции Литвы Молотов требовал предать суду. На возражение министра иностранных дел Литвы о том, что неясно, по каким статьям их судить, опытный в этом деле Молотов ответил: «прежде всего нужно их арестовать и отдать под суд, а статьи найдутся»
[790]. Овладение силовыми структурами государства становилось теперь одним из важнейших шагов по подготовке «контролируемых революций», что скажется после Второй мировой войны и на судьбе других стран Восточной Европы.
