Несмотря на некоторые колебания, А. Виньяс все же развивает версию о «парадоксальности», то есть в данном случае неразумности поведения Сталина в отношении к Испании в 1937 г.: «Начиная с лета 1937 в динамике внешних поставок создалась парадоксальная ситуация, которая имела драматические последствия для республиканцев. Муссолини продолжил и даже усилил поддержку Франко»
[1477]. А Сталин ослабил поддержку своих верных друзей.
С точки зрения сторонников республиканской «партии порядка», при Ларго Республика не могла победить, потому что это правительство было слишком уж революционным, а при умеренных и рассудительных Негрине и Прието победа забрезжила на горизонте, но помахала Республике ручкой. Кто виноват? Ну конечно Сталин, кто же еще. В самый удачный момент после мая (летом) «парадоксальный» Сталин перекрыл кислород, подчиняясь капризу, перемене настроения: «В свете событий, Негрин и Прието в качестве председателя правительства и министра обороны соответственно, быстро заметили, что ветер с востока больше не дует в том же направлении и с той же силой, что раньше»
[1478].
Но так ли «быстро» это произошло? Летом ли? И парадоксальным ли образом?
Для А. Виньяса и сторонников версии «Сталин — человек настроения» важно показать, что СССР перестал помогать Республике именно в тот момент, когда она получила надежные шансы на победу. «Когда Республика наконец получила сильное правительство и покончила с внутренними разногласиями, которые сделали безрезультатными многие ее усилия в течение первого года войны, новые руководители, начиная с Негрина и Прието, столкнулись с некоторой отчужденностью Советского Союза. Сталин снова изменил подход в ноябре 1938 г., но было уже слишком поздно»
[1479]. Но испанские лидеры столкнулись с «отчуждением» Сталина не сразу, и новые поставки шли в Испанию все же не только с ноября 1938 г., но и раньше. Поставки продолжались во второй половине 1937 г. и были относительно регулярными — в среднем по одной в месяц, в марте 1938 г. — три, а в апреле — две
[1480].
Утверждение о том, что Сталин «отвернулся» от Испании именно тогда, когда в Республике образовался «дееспособный» режим, призвано «объяснить», почему эта «дееспособность» вылилась не в победы (а ведь прежде была Гвадалахара), а в сплошные неудачи. В действительности Сталин дал Негрину и Прието достаточно времени, чтобы проявить себя. Советские поставки могли позволить республиканскому командованию успешнее действовать и в июле 1937 г., и в октябре 1937 г., и в январе — феврале 1938 г., и даже в марте — апреле 1938 г. Но оказалось, что между советскими поставками и ходом военных действий нет прямой связи. В декабре 1937 г. республиканцы действовали успешнее, чем в июле — октябре 1937 г. Причины неудач второй половины 1937 г., как мы видели, находились не столько вовне, сколько внутри Республики.
Советские руководители не могли не испытывать разочарования новым республиканским руководством. Если весной Республика, по существу, получила возможность перехватить инициативу, то летом 1937 г. она все еще не сделала этого. Ради чего тогда была вся эта кампания против Ларго Кабальеро? Обещали побед — и не справились, лишь время потеряли на политическую междоусобицу.
Пытаясь переложить на СССР ответственность за неудачи Республики Негрина, А. Виньяс пишет, что помощь Сталина «ослабела в течение двенадцати критических месяцев, с ноября 1937 г. по ноябрь 1938 г. В любом случае она не была достаточной ни для того, чтобы покрыть материальные недостатки Народной армии ни, тем более, быть противовесом постоянных поставок, которые Франко до конца получал от Италии и Третьего Рейха… Когда Негрин принял пост председателя Правительства, Республика, говоря технически, уже проиграла войну»
[1481].
Но Негрин пришел к власти не в ноябре 1937 г. С мая по ноябрь 1937 г. — достаточный срок, чтобы продемонстрировать, что республиканцы стали сражаться лучше. А они при Негрине и Прието стали сражаться хуже. И это был результат их политики, а не изменения политики Сталина.
Решающим был период не 1938 года, а весны — лета 1937 г., когда республиканцы получили возможность перехватить инициативу, когда Франко, сконцентрировав силы на Севере, воевал на два фронта. Вместо того, чтобы сосредоточить усилия на деле победы, на подготовке наступательной операции, коммунисты и социал-либералы увлеченно боролись за власть, а Республика теряла время. Летом они провели операцию в своем стиле и стало ясно, что их методы не лучше, а хуже, чем стиль войны Ларго Кабальеро. После июля 1937 г. шанс перехватить инициативу был практически упущен.
В марте 1937 г. республика еще не проиграла войну. Что же такого случилось за два месяца, прошедшие до прихода Негрина к власти? Ничего катастрофического, кроме падения Ларго Кабальеро и прихода к власти коалиции во главе с Негрином. И хоть это стало ясно не сразу — да, с приходом Негрина Республика проиграла войну. И прежде всего — вследствие внутриполитических причин, установления нового режима в Республике. Именно в силу этого, а также самого политического кризиса, спровоцированного противниками Ларго Кабальеро, в решающий момент войны время было упущено
[1482].
* * *
Летом 1937 г., «как только советское правительство ослабило помощь, фашистские диктаторы резко увеличили свою. Нет ничего удивительного в том, что Республика оказалась в совершенно проигрышной ситуации»
[1483], — утверждает А. Виньяс. Когда точно уменьшили? На какие операции могли повлиять проблемы с поставками? Во всяком случае, не на бездарно упущенные возможности под Брунете и в Арагоне.
