Раз Республика показала свое неумение наступать, даже с помощью современных танков, надо помочь ей обороняться, отправляя артиллерию и пулеметы. Правда, не могло не огорчать, что республиканцы теряют и это оружие. Комдив Вальтер сообщал, что под Медианой часть солдат противника была вооружена «Максимами» и «Дегтяревыми», взятыми под Брунете
[1493]. Республике нужно помогать, спору нет. Но она должна беречь полученное. А вот такие испанцы, как А. Виньяс, упрекают Сталина: мог бы и больше присылать. Но если бы республиканцы не бросали оружия, его было бы у них больше.
Регулируя помощь в зависимости от сложной внешнеполитической ситуации, Сталин не отказывался от продолжения борьбы в Испании и не собирался отказываться от позиций, которые коммунисты приобрели в Республике. Чтобы оценить замыслы Сталина этого периода в отношении Испании, совершенно недостаточно наблюдения над динамикой советской помощи Испании во второй половине 1937 г. Как показывает опыт «народных демократий», Сталин и в куда более благоприятных условиях действовал постепенно, и устанавливал коммунистические режимы совсем не так, как этого ожидает А. Виньяс. По его мнению, победа в войне была «минимальным условием для установления Сталиным некого режима, хоть отдаленно похожего на советский, независимо от того, был ли этот вариант реалистичным. Поспешу заметить, что, по моему мнению, таковым он не был (что Сталин, помимо прочего, ясно дал понять самим республиканцам). Геостратегическое положение Испании и геополитические условия тридцатых годов прошлого века существенно отличались от тех, что позволили возвести имперский заслон в Центральной и Восточной Европе, занятых победоносной Красной Армией, которая в этих регионах разбила фашистов и могла устанавливать общие границы с Советским Союзом»
[1494]. Ссылка на обстоятельства Центральной Европы как раз опровергает логику А. Виньяса. Трудно отрицать, что там при Сталине установились коммунистические режимы (причем и в тех странах, с территории которых советская армия была выведена или где ее не было вообще). «Народно-демократические» правительства стали создаваться в 1944 г., еще до разгрома Германии. Однако и до завершения войны, и в первые годы после войны Сталин проводил здесь такую же политику, как и в Испании в 1937–1938 гг. — заверял республиканские власти в том, что многопартийность будет сохранена, в то время как коммунисты и их сторонники занимали важные посты в силовых структурах. Когда время придет, можно будет объединить коммунистов и сторонников просоветской политики в объединенную партию, и зачистить оппозицию. Негрин был не против такого сценария, но Сталин не торопился. Момент был не подходящим — всякому овощу свое время.
* * *
Испанское правительство, говоря словами посла Паскуа, признавало, что «главной опорой этого правительства была до сих пор активная помощь, оказываемая ему со стороны СССР в военном и экономическом отношениях»
[1495]. Но за это испанцы требовали усиления помощи, причем не только оружием, но и продовольствием. А если у СССР нет возможностей «подкормить» испанцев, то и дружба может оказаться под сомнением. Поэтому сохранение просоветского курса Республики требовало внутриполитических гарантий.
На первый взгляд, у Республики «внешняя стратегия не менялась, в отличие от того, что произошло с внутренней политикой. Внешняя стратегия может быть сведена к одной линии поведения: вместе с демократическими государствами — в той мере, в какой будет возможно, с Советским Союзом — обязательно»
[1496]. Однако в конкретном воплощении эти два курса мешали друг другу и имели разных политических носителей. С одной стороны — коммунисты, которые играли в большую макрополитическую игру под руководством Сталина. Их ставка была больше, чем Испания, и именно в силу этого они готовы были защищать Республику до последнего патрона.
Но в СССР знали, что сохраняет значительное влияние «партия мира», которая может сорвать игру, сдать важную испанскую позицию. Часть республиканцев, Эскера, баски при «сочувствии Асаньи» обсуждали возможность создания республиканского правительства без коммунистов, которое могло бы заручиться поддержкой Англии и Франции
[1497].
Равнодушие Франции к просьбам Республики о помощи лишало перспективы либеральную внешнеполитическую альтернативу. Но если бы курс Франции изменился, это усилило бы правое крыло правительства, что сказалось бы на внутреннем курсе, поставив под угрозу политику коммунистов в Испании.
Негрин пытался удерживать баланс между «партией мира» и коммунистами. Он не был принципиальным сторонником борьбы до конца, но понимал, что в условиях поражений надежды на почетный мир с Франко нереалистичны. И Негрин, и Прието, и Асанья видели выход уже не в победе, а в том, чтобы «укрепив», усилив Республику, заставить Франко пойти на перемирие, закончить войну «вничью». По мнению У. Гарсиа, «это был общий ключевой вопрос, который, тем не менее, с весны 1938 г. разделил политические силы республиканцев на два блока»
[1498]. Разумеется, это разделение началось задолго до весны 1938 г. Речь идет о сторонниках более активного ведения войны и более активных поисков мира, «партии войны», ядром которой была КПИ, и «партии мира», которую уже давно возглавлял Асанья и теперь укрепил Прието. Усиление «партии мира» активизировало правых политиков, которые вынуждены были выжидать в обстановке «разгула революции» 1936–1937 гг. На арену все активнее стал выходить Х. Бестейро, с позицией которого сблизился И. Прието. Это привело к новой перегруппировке сил в ИСРП, когда правое («центристское») крыло партии Прието-Негрина, существовавшее в 1936–1937 гг., разделилось на центристское (Негрин) и правое (Прието — Бестейро).
Кроме «партии мира» в Республике проявляла себя и «партия войны» — большой войны. При чем это могли быть одни и те же люди. Ведь Большая война в Европе давала Испании шанс на мир.
29 мая 1937 г. республиканцы при бомбардировке франкистского порта Ибица попали в немецкий крейсер «Дойчланд». 31 мая немцы в ответ обстреляли Альмерию и взяли курс на выход из Комитета по невмешательству.
31 мая Генеральный штаб направил записку совету министров об обстреле немцами Альмерии со «свежей идеей» — не утопить ли в ответ немецкие суда? «Генеральный штаб полагает, что необходимо внести ясность на международной арене, покончив с нынешней фикцией, будто Германия и Италия не ведут на деле войны, что является единственной возможностью выявить нынешнее действительное положение, когда Испания ведет борьбу против трех государств»
[1499]. Однако Испания вела эту войну не одна, а в союзе с СССР (во всяком случае, танкисты и пилоты прямо участвовали в военных действиях). Но это не смущало начальника Генштаба В. Рохо. Чтобы противостоять Германии, необходимо «вызвать международную войну большого объема»
[1500]. Доклад подписал также и.о. главного военного комиссара — коммунист Михе.
