Дуррути считал, что нужно официально менять политическую линию, но „расставлял акценты иначе“ — врагом теперь была не республика и „буржуазная демократия“, а наступающий фашизм. При этом Дуррути признавал, что в своих решениях анархо-синдикалистские лидеры шли за рабочими массами: „Сегодня подавляющее число рабочих забыло о репрессиях 1931–1933 гг., и у них перед глазами только зверства, совершенные правыми в Астурии. Независимо от того, будем мы пропагандировать неучастие в выборах или нет, рабочие проголосуют за левых“
[132].
Еще откровеннее, чем НК НКТ, высказались анархисты на местах, особенно в Астурии, где они в октябре 1934 г. сражались вместе с левыми партиями: „Товарищи из Народного фронта, будьте уверены, что анархисты Хихона (и то же мы посоветуем делать анархистам всей Астурии) будут голосовать за Народный фронт. Оставаясь анархистами, мы будем голосовать за Народный фронт, так как мы понимаем, что в случае нашего поражения в этой борьбе то, что произошло в Астурии в 1934 г., будет незначительным эпизодом по сравнению с преступлениями, которые реакция совершит по отношению ко всему пролетариату Испании“
[133].
Фактический отказ НКТ и ФАИ
[134] от „электоральной стачки“ привел к тому, что левые получили на сотни тысяч голосов больше, чем в 1933 г. Это был решающий фактор победы Народного фронта. „Если поутру 16 февраля политические обозреватели, оценивая активность участия в выборах, могли полагать, что Народный фронт будет побежден, то в полдень массовое прибытие на все избирательные пункты колонн анархо-синдикалистов немало встревожило их… В одиннадцать часов вечера в Мадриде, где уже нельзя было продвигаться ни пешком, ни в трамвае, новость распространилась с быстротой молнии: Народный фронт шел впереди других партий не только в столице Испании, но и в наиболее крупных ее городах. В Барселоне, Бильбао, Севилье охваченные восторгом толпы заполнили улицы. Это был праздник. Праздник без насилия. Но стихийный. Те, кто вопреки кампании запугивания и угроз голосовал за Народный фронт, обнимались, плакали от радости, пели революционные песни, сами еще не веря в собственную победу“
[135].
Народный фронт получил 4654116 голосов, правые 4503524, баскские националисты 125714, центр 400901. Таким образом, перевес левых над правыми был минимален, а с учетом центристов и вовсе сомнителен. Но при мажоритарной системе решающую роль играло сплочение сил в округах, где поддержка анархистов также помогла левым добиться перевеса. Народный фронт завоевал 268 мест из 473. При этом социалисты получили 88 мест, левые республиканцы — 81, коммунисты — 16. Правые и центристы получили 205 мест. Сразу после оглашения итогов выборов генералы Франко и Годед предложили временному премьер-министру Портеле Вильядаресу аннулировать их под предлогом несовершенства мажоритарной системы (характерно, что в 1933 г. это несовершенство правых не смущало) и ввести чрезвычайное положение. Портела обратился за согласием на конституционный переворот к президенту, и тот подписал декрет о введении военного положения, оставив его публикацию на усмотрение Портелы. Никто не хотел быть „крайним“. Все понимали, что введение военного положения немедленно вызовет восстание и гражданскую войну
[136]. Левые были в своем праве, городские массы были на их стороне. После некоторых колебаний Портела не решился публиковать декрет и ушел в отставку. Путь к власти для Народного фронта был открыт. Гражданская война была отложена.
* * *
В результате победы Народного фронта к власти пришло правительство М. Асаньи. Правительство Народного фронта объявило политическую амнистию. Узники октября и предыдущих социальных волнений вышли из тюрем. Было освобождено более 15 тысяч человек. Уже 23 февраля был восстановлен Женералитат Каталонии.
Асанья выступил в Кортесах с изложением правительственной программы. Он утверждал, что успех Народного фронта — „возможно последний вариант, который у нас есть, не только мирного и нормального развития республиканской политики и окончательного установления республиканского режима в Испании — я хочу сказать: окончательного и мирного — но и парламентского режима“
[137]. 15 апреля 1936 г. Асанья подробно изложил экономическую программу, акцентировав ее конъюнктурные, то есть умеренные, близкие либералам стороны. Он определил, что его политика направлена на оздоровление, упорядочение и, по мере возможности, „реанимацию испанской экономики“
[138].
10 мая Кортесы избрали президентом страны М. Асанью (Алкале припомнили нарушения законности при подготовке к выборам и 3 апреля отправили в отставку). Правительство возглавил галисийский либерал Сантьяго Касерес Кирога. Социалисты, имевшие наибольшую фракцию в Кортесах, пока воздержались от вхождения в правительство
[139]. Они руководствовались той же логикой, что и российские эсеры и меньшевики в марте 1917 г.: „Мы не хотим, чтобы история возложила на нас ответственность за то, что мы не дали буржуазии выполнить ее миссию“
[140], — заявил Ларго Кабальеро. Но в будущем он считал необходимым установить диктатуру пролетариата. Это произойдет скорее, если буржуазные партии не справятся с проблемами страны.
