Накал страстей удивительным образом диссонировал с умеренностью проводившихся правительством преобразований. Массовые настроения искусственно «накручивались», радикализировались идеологической элитой. Возможность победы политических противников рассматривалась как катастрофа. Умеренная политика либералов не соответствовала глубине социального кризиса.
Глава III
Мятеж и революция
«…Когда большие, передовые, хорошо организованные народы стали готовиться к капитуляции перед фашизмом, испанский народ принял неравный бой: Дон Кихот остался верен и себе, и человеческому достоинству».
Илья Эренбург
Как только победил «Народный фронт», консервативно настроенные генералы стали готовить переворот. Формально во главе заговора стоял эмигрировавший в Португалию генерал Х. Санхурхо, пытавшийся свергнуть республику еще в 1932 г. Реальное руководство подготовкой осуществлял генерал Эмилио Мола Видаль (псевдоним «Директор»). Большую роль играл также подавитель октябрьского восстания Ф. Франко. Уже в марте правительство заметило подозрительные приготовления и провело кадровые перестановки, которые ослабили позиции заговорщиков, но не остановили их конспираций. Удачным поводом для запуска уже подготовленного заговора стало убийство Кальво Сотело 13 июля.
Симпатизирующий заговорщикам современный историк Л. Пио Моа утверждает: «Если в октябре 34-го переворот правых был почти обречен на успех, то в 1936 г. почти все было против: власть находилась в руках левых, а армия разобщена как никогда»
[163]. В своем стремлении романтизировать организаторов Гражданской войны Л. Пио Моа забывает, что в октябре 1934 г. правые и так находились у власти, так что трудно было бы увлечь консервативное офицерство на борьбу против Республики Лерруса и Хиля Роблеса. Переворот назрел именно в 1936 г., потому что теперь у Франко, Молы и их единомышленников было что ненавидеть, чего бояться и что жаждать ниспровергнуть.
Восстание против переворота
17 июля Мола направил своим сторонникам телеграмму «17 в 17. Директор». В пять вечера переворот начался. Восстали части, расквартированные в испанской колонии Марокко. 18 июля мятеж распространился на Испанию. Армия брала под контроль ключевые центры испанских городов. На стороне мятежников оказались 80–85 % офицеров.
Начало мятежа военных 17–18 июля оказалось для правительства неожиданностью и дезорганизовало его работу. Капитан У. Орад де ла Торре вспоминает: «В военном министерстве не было ничего, что стояло бы на своем месте. Все было в хаосе. Касерес Кирога, премьер министр и военный министр, был в состоянии коллапса, неспособным принимать решения»
[164]. Касерес категорически воспротивился раздаче оружия сторонникам Народного фронта. Но без их поддержки путчисты имели очевидный перевес.
Не зная, что делать, Касерес подал в отставку. После короткой попытки «премьера на день» М. Барриоса найти компромисс с мятежниками, 19 июля премьер-министром стал либерал Хосе Хираль. В кабинет вошли либералы, каталонские националисты и военные, оставшиеся верными Республике. Хираль санкционировал раздачу оружия республиканцам.
Попытка военных положить конец правлению «левых» привела к немедленному контрудару со стороны профсоюзов и социалистических партий, которые только и ждали повода для драки. Они обеспечили мобилизацию общества и позднее добились раздачи оружия народу. В Мадриде и Барселоне некоторое количество оружия у левых было — они ждали только повода для развертывания революционных действий.
Первые же сведения о выступлении военных включили организационную машину НКТ на полную мощность
[165]. Из «заначек» вынимали столько оружия, сколько было, но его не хватало. Как вспоминал Гарсия Оливер «в Барселоне мы только и делали, что считали и пересчитывали ружья, пистолеты и патроны, которыми мы располагали»
[166]. В ночь на 18 июля отряды НКТ стали захватывать оружие на военных складах и брать под контроль улицы Барселоны. Но тут против них выступила каталонская национальная гвардия. Дело чуть не дошло до сражения между анархистами и каталонскими республиканцами. Но мятеж правых примирил их.
Утром 19 июля мятежники вышли из казарм и двинулись в центр Барселоны. С севера двигалась колонна из казарм Педраблес, с юга — из казарм Атарасанас. Солдатам объяснили, что в Барселоне начался мятеж анархистов. Северная колонна дошла до площади Каталунья и заняла телефонную станцию. Анархисты бросились штурмовать ее, и выбили мятежников. Этой станции придется еще раз сыграть роль в истории испанской революции в 1937 г.
После того, как факт военного мятежа стал очевиден, Женералитат прекратил сопротивление анархо-синдикалистам. Извечный их враг — национальная гвардия — перешла на сторону отрядов НКТ. Фактически анархо-синдикалисты возглавили сопротивление перевороту в Каталонии и Арагоне. Б. Дуррути заявил: «Нет времени на разговоры. Мы должны действовать. Мы не хотим становиться жертвами фашизма из-за паралича политиков. С этого момента НКТ и ФАИ будут направлять борьбу»
[167]. Даже такой критик анархо-синдикалистов, как советский журналист И. Эренбург, признавал летом 1937 г.: «Думаю, что если бы анархисты не выступили на улицу, то в эту пору хозяевами Испании были бы фашисты»
[168].
В течение нескольких часов рабочие Барселоны были вооружены. Это событие имело большое значение, так как решительным образом изменило соотношение сил в Каталонии. Но в Сарагосе рабочие не смогли захватить оружие, и этот оплот анархизма перешел под контроль мятежников. Они заняли и другие важные города Арагона — Уэску и Теруэль.
